– Интересно, когда человек преодолеет барьер атмосферы? Поднимется в безвоздушное пространство? Господь, конечно, знает, что рано или поздно мы это сделаем. Полетим на другие планеты…, – Стивен, весело, хмыкал: «Я бы полетел, конечно».

Мистер Теодор привез из города, книгу француза, летчика Антуана де Сент-Экзюпери. Стивен прочел ее за одну ночь. Француз служил почтовым пилотом в Сахаре. Он писал о том, что Стивен и сам чувствовал, только не мог подобрать подходящих слов. Мистер Теодор улыбнулся, когда Стивен возвращал книгу:

– Я знаю, о чем вы, майор Кроу. Каждый летчик такое испытывал, хотя бы один раз. Когда…, – он повел рукой. Стивен, тихо, сказал: «Когда знаешь, что над тобой, крылья Бога, когда понимаешь, что ты в Его руке. Словно ты птенец, и в первый раз срываешься с края гнезда».

Каре-зеленые глаза русского потеплели. Он долго молчал, глядя в пустынное небо.

Приехав расстреливать заложников, Янсон рассказал Эйтингону о майоре Кроу. Англичанин был хорошим летчиком. Теодор поднимался в воздух, с его звеном:

– Он, конечно, молод, всего двадцать четыре года. Ему надо наработать опыт. Он с шестнадцати лет за штурвалом, испытывает самолеты…, – он увидел огонек интереса в глазах Эйтингона. Янсон добавил: «Он не коммунист, и даже не социалист. Верующий, ходит в церковь. Он помолвлен с местной девушкой, католичкой….»

Генерал Котов оттопырил губу:

– Ты тоже в церковь ходил, Сокол. А меня к Торе вызывали, в тринадцать лет. Работай с ним, – коротко велел Эйтингон, – а я постараюсь достать его досье. Придется заказывать материалы кружным путем, через Париж…, – Янсон кивнул.

Он продолжал говорить с майором Кроу о книгах и живописи. Янсон успокаивал себя тем, что досье пока не доставили, а подобные беседы тоже были частью вербовки. Ему требовалось приучить к себе будущего агента. Майор Кроу, по службе, имел доступ к новой технике, а, значит, был нужен советской разведке. О том, что происходит с Пауком, Янсон у коллеги не спрашивал. Теодор видел, что Эйтингон в хорошем настроении.

Генерал Котов, действительно, остался доволен донесениями из Америки. Паук получил новую, перспективную должность, такую, какая была им нужна. Он снабжал приятеля, советского инженера, информацией о разработках американских ученых. Эйтингон собирался, в будущем году, навестить Паука, познакомиться с агентом лично, и привлечь его к устранению Джульетты Пойнц.

– И Петра возьму в Нью-Йорк, – размышлял Эйтингон, – они ровесники, подружатся. Паук еврей, мы с ним найдем общий язык, – Эйтингон, в случае нужды, пользовался своим происхождением. Он знал, что Янсон тоже так делает. Эйтингон хлопал его по плечу:

– Правильно, Сокол. Если майор Кроу хочет говорить о Библии, и этом…, – Наум Исаакович пощелкал пальцами:

– О Бахе, – усмехнулся Янсон. Эйтингон кивнул: «О нем, да. Пусть говорит, ты для такого лучший собеседник».

Они с кузеном помолчали. Стивен вздохнул:

– Изабелла не уедет, несмотря на то, что я много раз ее просил. Антония тоже упрямая девушка. На фронт собралась, – майор покрутил головой. После прибытия интернациональных бригад, и целого дня беспрерывных боев на западе, линия фронта стабилизировалась. Республиканцы отбили университетский квартал. Они хотели использовать затишье для дополнительного укрепления города.

Мишель потушил папиросу: «Сейчас». Переписав адрес кузена Меира, то есть мистера Марка Хорвича, в блокнот, он стер карандаш с обратной стороны фотографии. Мишель понимал, что не стоит объявлять всем и каждому, где живет родственник. В Стивене и других он был уверен, но все равно, осторожность не мешала.

– Карточка ко мне попала совершенно случайно, – предупредил Стивена Мишель: «Мне сказали, что этот человек, немец, следит за Прадо. Ты его не видел, на аэродроме?»

Стивен повертел снимок:

– Гражданских лиц в Барахас не пускают, у нас строго с такими вещами. Тем более, с тех пор, как русские приехали. Нет, – майор Кроу задумался, – никогда в жизни его не встречал, – он зажег фонарик и внимательно рассмотрел человека на фото: «Но я его запомню. Девушкам не говори, – велел Стивен, – незачем им волноваться. А как его зовут?»

Тони замерла на пороге гостиной, с фарфоровым блюдом в руках.

Она чуть не сказала: «Максимилиан фон Рабе».

Девушка сжала тарелку:

– Молчи. Он обещал, что убьет всех, Изабеллу, Стивена. Стивен каждый день, жизнью рискует. Молчи. Сделай все, что надо, получи фото, уезжай в Валенсию, а оттуда в Америку. Фон Рабе не будет меня преследовать, я ему больше не нужна…, – Тони старалась не думать о неизвестном, русском юноше:

– Он даже не узнает, кто я такая…, – поняла Тони:

– Только мое имя, и все. Он не пойдет в штаб фронта, не станет выяснять мою личность…, – фон Рабе сказал, что она не должна больше встречаться с юношей: «Один раз, – улыбнулся гауптштурмфюрер, – ничего другого от вас не требуется, леди Холланд».

– Это пока один раз, – прибавил, про себя, Макс, – а там посмотрим. Леди Холланд у нас на крючке. Она уложит его в постель столько раз, сколько понадобится для дела. Я бы их даже поженил, – фон Рабе расхохотался, разговаривая с коллегами, – но такого никогда не случится. Их обоих, в этом случае, расстреляют, а нам подобный исход не нужен. Мы хотим, чтобы Муха работал долго и продуктивно, на благо Германии.

Фон Рабе не хотел называть агента Самсоном, еврейским именем. Он не мог преодолеть брезгливость. Русского решили окрестить Мухой:

– Он сядет на мед, – весело сказал Макс, – да и кто бы ни сел…, – встречаясь с леди Холланд, Макс поймал себя на том, что представляет фрейлейн Кроу.

– Прекрати, – разозлился фон Рабе, – прекрати вспоминать еврейку с кривыми ногами и плоской грудью. Леди Антония всегда в твоем распоряжении. Она раздвинет ноги по щелчку пальцев…, – девушка сдерживала крик, а он слышал голос фрейлейн Кроу, видел рыжие, коротко стриженые волосы:

– У нее только одна бабушка еврейка. Можно выписать ей свидетельство почетной арийки. Она гениальный физик, она нужна рейху. Она согласится, непременно. Она ученый, разумный человек. Не хочет же она всю жизнь просидеть в Дахау, пусть и в особом блоке. Получит свидетельство, и я на ней женюсь…, – Макс, не выдержал и застонал, так это было хорошо:

– Привяжу ее к себе. Женщина никуда не убежит от мужчины. Леди Антония тому пример…, – он держал девушку за плечи. Тони лежала на боку:

– Уберите голову в подушку. Нужно, чтобы его лицо четко отразилось в объективе.

Тони покачнулась, но заставила себя выпрямиться: Она позвала:

– Стол готов, а потом потанцуем.

Она посмотрела на белокурые волосы Мишеля:

– Если я ему понравлюсь, если он меня отведет в свой пансион, я ему все расскажу. О фотографиях, о фон Рабе. Но тогда он пойдет в республиканскую милицию. Стивен обо всем узнает…, – они зажгли свечи на кухне. Тони надеялась, что все спишут румянец на близкие огоньки: