После войны ситуация начала меняться в сторону ненулевой суммы. К 70-м годам XX века американцы и японцы стали союзниками в борьбе против коммунизма, кроме того, японцы делали надежные машины для американских потребителей. Теперь среднестатистический американец уже не называл японцев «япошками» и не выказывал желания наподдать им.

Возврат к прошлому всегда возможен. В конце 1980-х годов, с завершением холодной войны, Япония потеряла свою значимость как союзница США. Между тем японскую экономику стали воспринимать как угрозу для американских рабочих мест. В 1989 году, в год падения Берлинской стены, когда полувековая политика «сдерживания» коммунизма прекратила свое существование, журнал Atlantic Monthly опубликовал в качестве заглавной статью под названием «Сдерживание Японии». Началось возвращение даже типичного для Второй мировой войны мотива ушлых и коварных японцев, особенно в романе Майкла Крайтона «Восходящее солнце», который в 1992 году стал бестселлером.

Однако японская экономика оказалась отнюдь не силой, принадлежащей к миру параноидальной фантазии и сокрушающей все на своем пути, кроме того, японские компании дальновидно разместили на территории США ряд своих автомобильных заводов. Это означало, что они вели игру с ненулевой суммой не только с американскими потребителями, но и с американскими рабочими. Роман «Восходящее солнце» так и не стал предвестником. В конечном счете за период после окончания Второй мировой войны и до завершения XX века отношения между США и Японией определенно стремились к ненулевой сумме, в целом в международной атмосфере наметилось потепление: американцам просто казалось, что японцы лучше, чем несколько десятилетий назад. Иначе говоря, больше похожи на самих американцев.

Так и происходит нравственная эволюция – в Древнем Израиле, в Риме времен раннего христианства, на Аравийском полуострове времен Мухаммада, в современном мире: культура народа адаптируется к значительным сдвигам в динамике теории игр, меняя оценку нравственного статуса людей, участвующих в той же игре. Если культура религиозна, эта адаптация включает изменения в толковании писаний и в выборе моментов из этих писаний, на которых акцентируется внимание. Так было в древности, то же самое происходит теперь.

В этом смысле хорошей новостью в целом является то, что история американо-японских отношений отражает положение в мире в эпоху глобализации: в отношениях с ненулевой суммой участвует все больше людей. Даже некоторые плохие новости могут оказаться хорошими. Транснациональные проблемы экологии, варьирующиеся от чрезмерного отлова рыбы в морях до глобального потепления, сами по себе очень серьезны, но по крайней мере, эти перспективы с отрицательной суммой повышают заинтересованность человечества в сотрудничестве с целью решения его проблем.

Возможно, народы мира придут к образу мыслей, необходимому для достижения такой цели. Может, они преодолеют предубежденность, препятствующую коммуникации, научатся толерантному отношению к многообразию культур и убеждений, будут более расположены друг к другу. В конце концов, эта закономерность прослеживается в писаниях: перспектива успешного участия в игре с ненулевой суммой порождает соблюдение приличий. Следовательно, теоретически все должно складываться прекрасно!

Теоретически. Но в действительности много что может помешать потенциалу ненулевой суммы преобразоваться в чувства, способствующие реализации этого потенциала.

Прежде всего проблему представляет осознание самого факта участия в игре с ненулевой суммой. Много ли тех, кто покупает машины, сознают, сколько рабочих из скольких стран участвовали в производстве этих машин?

На втором месте стоит проблема доверия. Палестинцы и израильтяне ведут игру с ненулевой суммой, потому что не в состоянии вытеснить других с территории; при неизбежности сосуществования длительный мир хорош для обеих сторон, а длительная война плоха для них. Немало людей с обеих сторон видят эту корреляцию удачи, по крайней мере абстрактно и теоретически. Тем не менее достичь соглашения нелегко, поскольку каждая сторона подозревает, что другая будет нарушать его.

Эти два препятствия к решению, связанному с ненулевой суммой – признание и доверие, – могут показаться непреодолимыми, однако на самом деле ни один из них не представляет серьезной проблемы. Истинная проблема – то, что усугубляет проблемы признания и доверия, а также создает новые. Эта проблема – человеческий разум, созданный в результате естественного отбора.

В сущности, человеческий разум – настолько большая и сложная проблема, что о ней трудно вести абстрактные рассуждения. Лучше проиллюстрировать ее примером. Один такой пример находится вблизи границы, которая с 11 сентября 2001 года привлекает столько внимания: отношений между мусульманами с одной стороны и христианами и иудеями – с другой, или, как иногда говорят, чрезмерно упрощая ситуацию, между «мусульманским миром» и «Западом». (По причинам, до которых мы вскоре дойдем, я рассматриваю этот пример с позиций «Запада», задаваясь вопросом, что могли бы сделать его жители для улучшения ситуации, – хотя, разумеется, направленные на улучшение усилия приветствуются и даже требуются и с другой стороны.)

Возможно, по газетным заголовкам об этом не догадаться, но в целом речь идет об отношениях с ненулевой суммой. Конечно, сумма отношений между некоторыми мусульманами и Западом нулевая.

Цели лидеров терроризма не согласуются с благополучием жителей Запада. Цель Запада – нанести ущерб делу террористов, лишить их возможности пополнять свои ряды и получать политическую поддержку. Но если взглянуть на ситуацию шире – не на террористов и их сторонников, а на мусульман в целом, не на радикальный ислам, а на ислам, – «мусульманский мир» и «Запад» ведут игру с ненулевой суммой, их удача позитивно взаимосвязана. Причина в следующем: то, что хорошо для мусульман в широком смысле слова, плохо для радикально настроенных мусульман. Когда мусульмане недовольны своим положением в мире, оскорблены отношением Запада к ним, тогда поддержка радикального ислама растет, положение Запада ухудшается. Если же все больше мусульман будут чувствовать уважение со стороны Запада и понимать, что выиграют от сотрудничества с ним, поддержка радикального ислама ослабеет, жители Запада будут надежнее защищены от терроризма.

Особо заумной логики во всем этом нет. Суть в том, что лидеры террористов – враги, которым на руку недовольство мусульман, а если то, что радует наших врагов, вызывает недовольство мусульман в широком смысле, значит, следует стремиться к тому, чтобы они были довольны. Это очевидно. В сущности, такие взгляды – расхожая мудрость: если Запад завоюет «умы и души» мусульман, тем самым он «осушит болото», условия в котором благоприятны для террористов. В этом смысле на Западе широко признана динамика ненулевой суммы.

Но подобное признание не всегда влечет за собой симпатии жителей Запада и их готовность к переговорам с мусульманами. Авторитетный евангелический христианин Фрэнклин Грэм заявлял, что мусульмане поклоняются не тому богу, что христиане и иудеи, и что ислам – «религия зла и порока». Недопустимо так относиться к людям, с которыми состоишь в отношениях с ненулевой суммой! И Грэм не одинок. Множество евангелических христиан и других жителей Запада с подозрением относятся к мусульманам, а отношения между Западом и мусульманским миром рассматривают как «конфликт цивилизаций». И многие мусульмане воспринимают Запад с подобных позиций победы и поражения.