– Предпочитаю не говорить, а действовать, – отрезал Стас.

И, с гордо поднятой головой, уставился в окно.

Краешком глаза следя за Рубаковым.

Нахмурился Рубаков. Но сквозь эту осуждающую маску – потому что надо! в таких случаях положено хмуриться, тут Российская Федерация, и самосудов нам не надо! – сквозь эту маску – какой-то одобрительный огонек в глазах, ребячливый.

Все. Дело сделано.

Теперь надо ковать железо, пока горячо… Стас мрачно поглядел на свои руки, скованные наручниками.

Ну же, увалень! Сообрази наконец, что это такое и по какому поводу!

Рубаков, смущенно разглядывая Стаса, невольно опустил глаза, следя за взглядом Стаса… Обернулся назад и щелкнул пальцами:

– Пронин!

– Да, генерал?

– Наручники… Ключ!

– Один момент…

По проходу из передней части салона пробрался майор. Тот самый, что две недели назад настойчиво терзал звонок дома.

Тогда это был еще его дом, а не резиденция Тоцкого…

Майор хмуро глянул на Стаса, но наручники снял быстро и аккуратно. Тоже недавно в штабе, из оперативников? Старый сослуживец Рубакова?

Стас потер запястья.

Где-то далеко-далеко в иллюминаторе, на самом горизонте, из темноты вынырнуло светлое пятно. Ч-черт… Похоже, когда взлетали с крыши дома, глаза его не обманули.

Там, впереди, в самом деле был муравейник из свет­лячков. Фары, прожектора… Сотни, тысячи. Что же там творится-то?!

Это же центр города! Там должны быть цивильные крысы!

И никаких солдат! Ни одного! Потому что если там солдаты, это значит, что…

Стоп. Спокойно.

Сейчас все выясним. Теперь, восстановив к нему доверие, Рубаков начнет пытать про крыс. Вот и выясним…

Интересно, как он себе представляет паранормальный механизм влияния на них? Как в дешевых книжках описывают? Я чу-увствую чье-то прису-утствие… Вот ту-ут… Совсе-ем бли-изко… Оно бли-иже, бли-иже, бли-и-иже! Этаким тягучим гробовым голосом.

Так, что ли? С него ведь станется, с этого увальня…

Ладно! Главное, побольше уверенности – почти любая чушь может пройти… И все же надо попробовать его отговорить штурмовать Кремль. Пока не поздно. Это же сколько жертв будет…

И среди людей, и среди крыс. Может, для кого-то они и твари. Для тех, кто без зазрения совести ест бифштексы из телятины и вздыхает о бездомных кошках. Словно мясо для бифштексов не из трупа теленка вырезают, а в парниках выращивают, между салатом и луком…

Пятно света быстро приближалось – да, настоящий светящийся муравейник. Растревоженный.

– Ну что же… Я рад, что не ошибся в вас, Стас Викторович, – сказал Рубаков. – Если хотите, мы можем высадить вас прямо на вашем доме.

– Господин генерал, – тихонько влез из передней части салона какой-то лейтенант. – Лебединский требовал, чтобы вы срочно прибыли на место, пока не начало рассвет…

Рубаков, не оглядываясь, махнул рукой. Лейтенант увял на полуслове.

Стас нахмурился. На этот раз и не думая играть.

– А крысы?..

Что за дурдом? Хотели, чтобы помог с крысами, ловили…

Поймали.

И теперь на фиг никому не нужен?!

Это, в конце концов, даже обидно!

– А что – крысы? – удивился Рубаков. – Вы хотите сказать, что вы их еще чувствуете?

Стас облизнулся. Что он хочет сказать этим “еще чувствуете”?

Рубакова просветили по поводу того, что содержалось в папочке “Крысолов”?

Нет, нет! Если бы просветили, тогда бы наручники остались на руках. И разговор был бы совсем иной.

Тогда что? Неужели они уже потравили крыс химией?..

И крыс, и всех, кто был под землей?..

Но надо отвечать, черт бы все побрал! Надо отвечать, чтобы не вызвать подозрений! Только осторожно. Расплывчато.

– Да… – сказал Стас. – Чувствовал, когда был внизу. Только как-то странно… Поэтому и пытался пробраться в центр. Хотел понять, что же происходит.

– А происходит то, что дело сделано, – сказал Руба­ков. – Мы их выбили. Кремль взят.

– Взят?..

Рубаков довольно усмехнулся:

– Да его даже брать не пришлось. Как мы и думали, дело было в том, что предыдущие штурмы начинались не в то время. Поздней весной или в начале лета, когда крысы уже начинали донимать Пригород. Когда они уже успевали размножиться. А надо было – ранней осенью. А еще лучше – зимой. Как мы и предполагали, их численность в это время куда меньше.

Стас опустил глаза, потер на руке след от наручника. Нет, все же одно из двух: этот Рубаков или дурак, или идиот. Модифицированные крысы живут по пять лет. И их численность колеблется по сезонам не так резко, как у немодифицированных предков, которые теоретически могут протянуть от силы года два-три, но обычно живут год или того меньше. Потому что мелкие хищники тоже должны что-то есть.

– Но, разумеется, не все так просто, – сказал Рубаков. – Грамотный выбор времени штурма – это лишь половина успеха.

– А вторая половина?

– А вторая… – Рубаков усмехнулся. – Доктрина адмирала Дёница.

Дёниц, Дёниц, адмирал Дёниц… Это немецкий подводник, что ли, во Вторую мировую?

– Знаете? – спросил Рубаков.

Стас неопределенно мотнул головой. Что-то у них было, у этих немцев, какой-то хитрый план…

– Дёниц говорил: бить надо не там, где бросается в глаза. Бить надо там, где удобно. Вот и мы подумали: зачем сразу лезть в центр? Не лучше ли начать методично, с окраин? Ломать сопротивление крыс там, где они чувствуют себя наименее уверенно. Бить их там, чтобы потом они присылали туда подкрепления – раз за разом, все новые и новые подкрепления по мере того, как мы будем перемалывать их силы. Перемалывать с минимумом наших потерь. Там, где это удобнее прежде всего нам.

А, вот что за доктрина! Этот Дёниц втолковывал фюреру, что атаковать лучше не конвои. Там, конечно, много груженых судов с ценными грузами, все так, но там много и кораблей эскорта. А англосаксы быстро научились бить немецкие подлодки как тюленей.

Дёниц предлагал топить одиночные суда союзников – пусть даже и пустые. С товаром, без – какая разница? Главное, что потопленное судно уменьшает общее количество грузовых кораблей союзников. Потопленник больше ничего не сможет возить в голодную островную Британию. А построить новый корабль куда труднее и дольше, чем собрать для него груз в сытых Штатах…

– Но насколько я помню, – сказал Стас, – план Дёница до конца так и не использовали…