— Очевидно, не может, — зло сообщил Жиль. — Его ели, но не доели. А жаль. Впрочем, Джон, он же тебе брат, наверное, ты его пожалеешь и утащишь в тепло. А мне позволь доставить в замок миледи.

Катерина чувствует, как её передают, и чувствует щекой мягкое сукно дублета Жиля. Обхватывает его за шею — получается.

— Пойдём, рыжехвостая. Ты молодец, ты справилась. А скорпиона этого не слушай.

Она вновь приходит в себя, ощутив свет и тепло. Надо же, гостиная Джона, где был военный совет — вроде бы несколько часов назад, а как будто в другой жизни. Жиль опускает её на лавку со спинкой.

— Виаль, давай что-нибудь, что поможет госпоже, — командует Жиль по-франкийски.

Названный что-то бурчит в ответ о том, что прекрасной даме нечего выходить против нежити, для того есть мужчины, да, есть, и даже госпоже Жийоне тоже нечего, и другим, а у этой и так в чём душа держится, а туда же, и вы, господин Жиль, неправы, что ей такое позволяете.

Если бы Катерина могла — она бы рассмеялась.

Ей под нос сунули чашку с подогретым вином, оно остро и пряно пахло специями.

— Глотните, мадам, — проскрипел Виаль.

Пришлось сделать маленький глоточек, и открыть глаза. Виаль был сух и сед, и напоминал сучок или корягу — весь такой узловатый и складчатый. И скрипел ровно как недовыкопанный пень под ветром, или надломленная тяжёлая ветка.

— Скажи, что с ней? — о, это пришёл Джон.

— Миледи осталась без сил, — поясняет Жиль. — Но вино, еда, ванна и сон вернут их ей к завтрашнему дню. Миледи здорова и сильна — в целом, и наше предприятие не должно фатально сказаться на ней.

— Это хорошо, — соглашается Джон.

Дальше они оба с Жилем пытаются её накормить, но она не в силах проглотить ни кусочка. Жиль уговаривает её по-франкийски, просит взять в рот хоть крошечный кусочек — наверное, как-то так он пытался накормить свою маленькую сестрёнку, о которой рассказывал, иначе откуда он это знает?

Катерина поддаётся и глотает маленький кусочек сыра, а потом ещё и ещё. И запивает вином от Виаля. И вот уже даже можно открыть глаза и смотреть, кто ещё здесь, и слушать разговор более осмысленно.

О том, как Генри Блэк-Рок запнулся и упал, и его настигли возвращенцы, и не сидеть бы ему за этим столом, если бы не госпожа Бранвен, которая вытащила его из кучи врагов клювом и когтями, и если бы не его брат, который госпожу Бранвен на это место привёл. И о том, как волки рвали нежить, а нежить разбегалась от волков.

О том, как отец Мэтью молился, и грозил страшными карами леди Маргарет и прочим — по именам, и как поднял он свой крест, и держал его высоко, и как сиял вокруг него свет, а Рональд — Рональд! — охранял святого отца с факелами в обеих руках и не позволял ни одной тени приблизиться к нему.

О том, как на Джейми напал стражник Честер, и тот попытался отбиться, но получил призрачным клинком по ноге и стрелу из призрачного арбалета — видимых повреждений не было, но пользоваться правой ногой и правой рукой он не мог.

О том, как прибежавший из замка Джорджи играл на флейте, и ни один возвращенец не смел подобраться ни к нему, ни к тем, рядом с кем он оказывался.

О том, как леди Маргарет пыталась схватить Джона и выставить против оставшихся живых, но он разрезал ладонь и своей кровью отогнал то, что было раньше его матерью.

О том, как Жиль с мальчишками успевал везде — помог Джейми справиться с Честером, прибил кого-то, кто покушался на святого отца, вместе с госпожой Бранвен отстоял Джона. А в финале одолел леди Маргарет в поединке, точнее — то, чем она оказалась, потому что, как он объяснял, уведённые люди добавили ей сил, и от первоначальной леди Маргарет уже мало что осталось, а получилась из неё жирная и опасная тёмная тварь. На вопрос, чем тёмная тварь отличается от обычного возвращенца, Жиль только отмахнулся и сказал — давайте, я вам завтра расскажу. Я, мол, знаю много, потому что много копался как раз в этой теме, и даже свою выпускную работу готовил именно по ней, говорить могу долго, но сейчас — увы, язык почти что уже и не ворочается.

И Жиль заговорил о ней, Катерине. О том, как она шла и поражала врагов, и как они бежали, только лишь завидев свет лица её, и лишь заслышав её неумолимую поступь, и как сошлись они с Нэн, и Катерина одолела, и не только Нэн, но и других, которые иначе непременно бы увели и сожрали кого-нибудь ещё. Катерина уже и не была уверена, что она что-то такое делала, но раз все они говорят — то наверное, так и есть.

Джейми накормили и унесли в его покои. Гостей проводили по комнатам, и Блэк-Роков, и Бранвен. Отец Мэтью и Рональд распрощались и ушли. Мальчишек Жиля забрал Виаль — Оливье уже дремал, сложив руки на стол, и голову сверху, а Ганс отчаянно зевал и тёр глаза.

— Я провожу Катрин, — сказал Жиль, и никто ему не возразил.

Он и вправду довёл Катерину до её комнат, передал в руки Грейс, велел раздевать и помещать в ванну, а сам, сказал, сейчас кое-что ещё сделает и придёт. При этом цвет лица у него был под стать волосам — пепельно-серый.

Он появился через некоторое время — призрачным образом из стены, держа в руках чистую рубаху и что-то ещё, а Катерина всё ещё сидела на лавке без движения.

— Господин маг, сделайте с миледи хоть что-нибудь, а то она сидит и смотрит в одну точку! — горячилась Грейс. — Я уж её и тормошила, и разговаривала, и что только не делала — а она молчит.

— Ничего, ещё заговорит, — Жиль сложил на лавку свои вещи, сел рядом с Катериной и взял её за руки. — Маленький лисёнок с холодными лапками, надо же. Лисёнок-лисёнок, пошли греться? А то совсем замёрзнешь, будут не только лапки холодные, а и нос, и хвост, понимаешь?

Развязал и снял с неё чепец, и позвал Грейс — помогать. В четыре руки они раздели Катерину до сорочки, а потом он утащил её в ванну, где сам каким-то непонятным Катерине образом грел воду, и поливал на неё из ковшика, а потом Грейс переодевала её в сухую