— Как сходили? — спросил Лаврен.

— Не думали, что гладко выйдет, новые люди были, но, слава богу, обошлось. И погода выручила, мало дождила. Место хорошее показал Эликан, намыли прилично, при расчёте все остались довольны.

— Как старик, дюжит?

— Крепкий ещё. Обрадовался твоему подарку, как ребёнок, носился с ним, и не только он, всё стойбище глазами сверкало, разглядывая нож. Он тебе передал свой подарок. — Евсей протянул самородок. — Сказал, что если ты ещё приедешь, то покажет тебе такое место, где эти самородки под ногами валяются кучами. Угодил ты ему.

— Спасибо, — произнёс Лаврен, разглядывая золото, — только отходил я своё. Ноги будто путами связаны: походишь полдня на дворе, и тянет посидеть. Спасибо, Акулина приняла, что б я делал, не знаю.

Евсей рассказал о походе подробно. Знал, что старика интересует всё. Сообщил Евсей и то, что услышал от Хрустова о разбойниках.

— Слышал и я такие разговоры, — кивнул Лаврен. — Это всё пришло с новыми людьми. Работать не желают, а жить красиво хочется — вот и открыли злодейский промысел.

— Кто-то скупает и у них золото, а ведь грех пользоваться награбленным.

— Само собой. Только ты не думай, Хрустов с ними не связан, я точно знаю.

Пришла Акулина, хлопнула дверью и заглянула в горницу.

— Никак у нас гости? Евсеюшка, что ли?

— Здравствуйте вам, мы, вот, разговариваем.

— А ты чего же гос~я словами потчуешь? — спросила она Лаврена.

— Так тебя поджидаем, куда же мы без хозяйки?

— И то верно, я сейчас мигом.

Вскоре уже топилась печь, весело потрескивая, пока хозяйка собирала на стол, закипел и чайник.

Проговорили допоздна. Уже затемно Евсей шёл к себе, раздумывая, что делать в ближайшее время. Надо было ехать смотреть новое место, приготовленное ему Хрустовым, но не было дороги, и люди, которые должны были приехать, задерживались. Ждать, пока замёрзнет река, долго. Евсей шёл, думая о своём, и не заметил, как кто-то крадётся за ним. Услышав шорох, хотел оглянуться — и не успел. Тяжёлый удар по голове свалил его с ног. На время Евсей потерял сознание, глухо застонал.

Человек, склонившийся над Евсеем, метнулся наутёк. Залаяли собаки. Маркел, вышедший за дровами, услышал шум и выглянул за калитку. Прямо на него бежал человек. Маркел схватил его за одежду и швырнул на заплот. Человек с разгону ударился о столбик и упал на колени.

— Стой, гад!

Маркел признал голос Лаврена.

— Лаврен, ты чего кричишь? — спросил Маркел.

— Евсея убили!

— Чего? — Маркел схватил лежавшего незнакомца за руку и, как мешок картошки, поволок на голос Лаврена.

Тот склонился над Евсеем и пытался привести его в чувство.

— Живой, давай его к нам, Акулина поможет.

— А с этим что делать? Чего-то я не признаю его.

— Давай и его тащи — там разберёмся.

Пока Акулина осматривала Евсея, очухался и злодей. Он сидел на полу в кухне у двери и смотрел шальными глазами на людей.

— Удар прошёл по голове скользом, попало по плечу, гляди, что ключица сломана, или ещё хуже.

— Чего хуже? — спросил Лаврен, не понимая.

— Гляди, что б спину не повредил, будет делов тогда.

Евсей пришёл в себя и посмотрел на всех непонимающим взглядом, ещё не осознавая, что с ним случилось.

— Пошевели рукой, — попросила бабка Акулина.

— Евсей попытался, но застонал и опять потерял сознание.

— Ты чего натворил, гад?! — замахнулся на бандита Маркел, но тот только съёжился и прикрыл голову руками. — Молись Богу, чтобы он поправился, а то я и тебя искалечу.

Молодой парнишка, коим оказался разбойник, расплакался навзрыд:

— Дяденька, не бейте, я не хотел его убивать, просто есть очень хотелось. — Парнишка плакал, как ребёнок, всхлипывая.

Лаврен подал ему кусок хлеба:

— Не реви, возьми поешь лучше.

Парнишка жадно стал жевать хлеб, глотая и давясь. Лаврен посмотрел и подал ковшик воды.

Евсей снова очнулся. Его раздели и положили на лавку, а бабка Акулина стала прощупывать место ушиба. Удовлетворённая осмотром, она сказала, что повезло Евсею: переломов нет, хотя ушиб сильный.

— Дай-ка я убивца тоже посмотрю, — сказала она и склонилась над парнишкой. — Ты что ж делаешь, а? Руку на человека поднял, грех-то какой. И как только земля вас таких носит? Худющий-то.

Евсея напарили в бане, и бабка Акулина стала снова ощупывать его кости, тот постанывал, но терпел.

— Хорошо, ладненько, бог миловал, — бормотала она, затем намазала какой-то вонючей снадобью и сказала:

— Лежи и грейся, будет жечь немного — терпи. Слышишь, Лаврен, повезло парню, косточки целые, ушибло маленько — до свадьбы заживёт. С часок ещё погрей его, потом приведёшь домой, а я пойду. — Она накинула на плечи шубейку и удалилась.

— Повезло тебе, парень, Акулина понимает толк в лекарстве, раз сказала заживёт, значит, надейся.

— С пацаном чего порешили?

— Маркел увёл его к приставу, пусть разбираются.

— Родька знает?

— Сообщили, прибегал уже. Ты пока поживи у нас, а потом пойдёшь к себе. Акулина присмотрит ещё, полечит чем-нибудь.

Евсей промолчал. Никогда не приходилось ему быть таким беспомощным: рука плохо слушалась, появилась слабость, с которой справляться не было сил. Сказали, что это пройдёт, всё станет как прежде.

В горнице Лаврена его уже ждал не только Родион, но и Хрустов. Плохие новости быстро летают по селу. Увидев, что Евсей пришёл из бани на своих ногах, Илья Саввич повеселел. Сильно преувеличили трагедию слухи. Родион тоже обрадовался брату, единственному родному человеку на всём белом свете.

— Живой, — говорил Хрустов, — а говорили, что уже хоронить пора. Раз хоронить собрались, значит, жить долго будешь.

— Повезло парню, дрогнула рука у злодея, — сказала бабка.

После бани Евсею стало полегче, его посадили на кровати, подложили подушки для удобства.

— Может, я уже к себе поеду? — спросил он.

— Недельку поживи здесь, посмотрим, как поправишься, лучше будет — и поедешь. Держать никто не будет.

— Хозяйка, скажи, чего надо, я завтра пришлю, вот хотя бы и Родион принесёт, — предложил Хрустов.

— Вроде ничего не надо.

— Ладно, я сам посмотрю, чего требуется.

Весь вечер проговорили, пили чай, вспоминали разные истории. Это было самым хорошим лекарством не только для Евсея, но и для Лаврена.

Утром боль усилилась, рука плохо