я скажу потом. Только не говори никому о том, что здесь произошло.

Через неделю Хрустов завёл разговор с Евсеем:

— Евсей, у тебя есть зазноба?

Евсей удивлённо посмотрел на хозяина.

— Я к тому, что там, на заимке, с женщиной жить половчей будет, сам знаешь, женщина в доме — порядок везде.

— Нет, нету у меня никого.

— У меня есть на примете хорошая девушка, давай посватаем?

— Случилось чего? — подозрительно спросил Евсей.

Хрустов помялся какое-то время, но решил рассказать всё начистоту, тем более что девка не порченная, никакого греха не будет.

Евсей молча выслушал и посмотрел в окно.

— Ты не думай, что я тебе пытаюсь навязать её, просто она сама указала на тебя, говорит, мол, его желаю. А ты уж сам решай.

— Чем это я ей глянулся?

— Сам и спроси. Если сговоримся, я за неё приданое дам, сам понимаешь: есть вина — надо искупать.

— Чья вина?

— Моего сына, значит, и моя тоже.

— Точно сама указала?

— Истинный крест. Сказала, что в обиду не дашь никому.

— Посмотрим.

— Вот и сговорились, — обрадовался лавочник.

— Э-э, нет, я её пока и в глаза не видел: давай приглядимся сначала. А потом сговор будет.

Вечером, когда легли спать, Евсей спросил брата:

— Что ты скажешь, если я женюсь?

До разговора с хозяином не было в голове Евсея никаких дум о женитьбе, а теперь эта мысль, как заноза, свербит и мучит. Вроде только для этого и жил, чтобы вот так враз решиться на женитьбу.

Евсею уже было двадцать пять. Его друзьям, Маркелу и Кирьяну, и того меньше, а уже женатые и детей имеют. Родьке уже пятнадцать, невелики года, но и немаленькие, самостоятельный.

— Смеёшься или как?

— Чего смеюсь? Пора бы уже и жениться.

— Ну, раз пора, так женись, или я помеха?

Евсей даже обиделся из-за таких слов.

— Чего болтаешь? Какая помеха? Ты мой брат, вот и хочу узнать твоё мнение.

— Ты что, присмотрел кого, что ли? — поинтересовался Родион.

— Ладно, давай спать — потом поговорим.

Родион хотел было поспрашивать ещё, но не стал: брат сам расскажет, если захочет.

На следующий день Евсей спросил брата:

— Ты Ульяну Панину знаешь, батрачит здесь?

— Ульку, что ли? Конечно, знаю. Смешная она какая-то: то молчит, то поет, не остановится. Она немного постарше меня.

— Покажешь мне её?

— Зачем?

— Много будешь знать, старым будешь, и бородавки на лбу вырастут.

— Конечно, покажу, жалко, что ли. И бородавки мне ни к чему.

В воскресенье утром, когда братья пошли в церковь, Родька указал на молоденькую худенькую девчонку в поношенной шубейке. Худенькие ножки в стареньких валенках выглядели, как спички. Девчонка была совсем молоденькой.

Во время службы Евсей подошел поближе, чтобы лучше разглядеть ту, которую ему предлагали в жёны. Ничего примечательного он в ней не нашёл, но любопытство брало верх: почему она выбрала именно его. После службы он подождал её на улице и сказал:

— Погоди маленько, сказать чего хочу.

— Говори. — Девушка смущённо посмотрела на Евсея и опустила глаза.

— Правда, что ты говорила про меня Хрустову?

— Правда, — ещё больше смутилась она.

— И замуж согласна за меня?

— Согласна. — Девушка повернулась и быстро пошла к дому Хрустовых, где проживала, как и многие батраки.

Евсей был поражён таким откровением. Хоть и понимал, что Илья Саввич не станет обманывать его всякими выдумками, но правда ещё больше озадачила его. Никаких особых чувств у парня не было, но мысли о женитьбе уже захватили его и постоянно вертелись в голове. Вроде бы и пора жениться, но как-то всё неожиданно. А девчонка неплохая, жалко, если замордуют её здесь.

А девушка, действительно, была привлекательная и небалованная. Ближе к весне, когда надо было уже ехать на новое место, Евсей всё же решился на женитьбу.

— Ладно, Илья Саввич, я согласен жениться на Ульяне. Что ты скажешь?

— А то и скажу: правильно решил. А я, со своей стороны, обещаю свадьбу сыграть и в приданое отдам заимку, куда вы и поедете после свадьбы. Вот моё слово.

— Сватать кто пойдёт?

— Я и пойду.

Сговорились быстро, назначили день свадьбы. Друзья, кого Евсей пригласил на торжество, были удивлены, но довольны: наконец-то дело сдвинется с места.

Свадьба оказалась не очень весёлым занятием. Гостям приятно погулять на чужом празднике, а вот самому выполнять всё, что положено — не очень весело. Единственное желание было: скорей бы всё закончилось. Но свадьба продолжалась и на другой день, и на третий, постепенно затихая.

Через неделю начали собираться в дорогу.

Ульяна Панина была родом из Еловки, соседней деревни. Жизнь не баловала девочку: мать умерла рано, а отец шлялся по деревне. Иногда он уезжал в Половино-Черемхово, прирабатывал денег, а потом шумно прогуливал их вместе с дружками. Бабушка Пелагея, занимавшаяся воспитанием внучки, любила её. Ульяна быстро усваивала всё, чему учила бабушка:

— Учись, девонька, жизня, она долгая, дай бог, сгодится любое ремесло.

Два года назад отец ушёл на заработки и сгинул. Бабушка тоже стала сдавать, всё чаще садилась у окошка и потихоньку плакала в платочек. Здоровье пошло на убыль. Тогда и решила Ульяна идти на свои хлеба да бабушку поддержать. В своей деревне податься было некуда, вот и посоветовали добрые люди пойти в соседнее село — там работу легче найти. Так попала она к лавочнику на хозяйство приглядывать за скотиной. Ульяна с работой справлялась, всё делала расторопно. И хорошо пошло дело, да только стал приставать к ней хозяйский сын. Поначалу слова разные постыдные говорил, а потом подкарауливать стал. Как ни сторонилась девушка, а попалась в сарае Нестору. Если бы не хозяин, случилась бы беда — тогда хоть в омут головой.

Когда хозяин спросил: за кого бы хотела замуж, она указала на Евсея. Нет, не то чтобы приглянулся он ей, просто видела, что Нестор побаивался своего же работника. Тогда и подумалось, что такой-то защитит хоть от кого. А слово — не канарейка, в клетку не засадишь. Опомниться не успела Ульяна, как стала замужней женщиной без гулянок и вечёрок, о которых мечтала, без поцелуев у реки на берегу. Почему-то вся молодёжь бегала туда целоваться. Без девичьих слёз в подушку по ночам. Конечно, праздник состоялся, были наряды — не поскупился хозяин. Говорили, что и приданое дал неплохое, только