* * *

Сержант, уставший от обилия слов, стал собираться.

— Куда? — полюбопытствовал Индиана.

— К папе вашему. Сейчас его сторожат двое курдов, и все-таки… Это ж ключевой человек.

Доктор Джонс хотел было оскорбиться подчеркнутым невниманием к собственной персоне, но тут сержант снова повторил «к папе», и его твердое лицо вдруг как-то обвисло.

— Чак, знаешь, — произнес Индиана, — в свое время я не смог тебе кое-что сказать, а теперь уже вроде поздновато. Но все-таки… В общем, прими мои соболезнования.

Присутствующие в комнате помолчали, уткнувшись взглядами в серую гладь стены. Наконец сержант оборвал паузу и поинтересовался — вероятно, для того, чтобы расстаться наиболее культурным образом:

— Чем вы собираетесь заниматься, Индиана?

— Тем, чем стоило бы заняться американской спецслужбе. Я собираюсь найти Лилиан Кэмден.

Сержант принял упрек близко к сердцу и, весьма разгорячившись, стал распространяться о том, что Америка, согласно международному праву, не может в чужом государстве заниматься облавами и прочесываниями. Что были сделаны через Госдепартамент все необходимые запросы турецкому правительству. Что собирали информацию через… ну, сами понимаете, через кого… Наконец, что разведка в состоянии и сейчас посодействовать Индиане. В Стамбуле осталось в заначке несколько крепких ребят и вдобавок есть выход на начальника городской полиции.

— Стамбул годится для поисков не более, чем Аман, Париж и Рим! — нетерпимо отозвался доктор Джонс. — Лилиан должны были отправить вместе с багажом Урбаха в Египет. Поступили так нацисты или не так — неизвестно… Но зато доподлинно известно, что мне понадобится пара тысяч долларов, которые я остался должен мисс Кэмден — вместе с правительством Соединенных Штатов.

Сержант Питерс вздохнул, грустно, как тень из преисподней.

— Правительство Соединенных Штатов может вам предоставить сейчас тысячу долларов и… потолковать с руководством университета, чтобы у вас не возникли проблемы с трудоустройством по возвращении в город Чикаго.

И горилла Питерс выписал чек на имя Джонса для предъявления в любое из отделений «Чейз Манхэттэн бэнк».

— Да, негусто, если не сказать большего, — протянул разочарованный археолог.

— Но зато у вас есть мистер Лопсанг. Разве он не стоит тысячи долларов?..

Чак Питерс закруглился на этой эффектной фразе и заторопился в госпиталь. Следом за ним вприпрыжку отправился мистер Лопсанг.

Волевой импульс был полностью истрачен на общение. Индиана Джонс скоренько направился к койке и перевел свое тело в спасительное лежачее положение. При этом его рука случайно попала под подушку. Или нет, его рука, следуя детской еще привычке, сама направилась под подушку. И кончикам пальцев стало больно, потому что они уткнулись в какую-то твердь, непонятным образом оказавшуюся в мягком объеме постели. Озлившийся профессор из последних сил отшвырнул подушку… и увидел камень.

Шива-линга. А если точнее, камень Шанкары.

Именно он. Непонятно каким образом обработанный и отполированный обсидиан со спиралевидной насечкой. Но ведь два камня Шанкары утопли в реке, где крокодилов было больше, чем болельщиков на футбольном матче! А третий — сгоряча, из ложно понятого гуманизма, — был возвращен в деревню.

На мгновение доктору Джонсу показалось, что он выпил кварту виски, потому что в умственном пространстве головы не было ни идей, ни предположений, лишь стойкий, почти вещественный гул.

Индиана покатал камень между ладоней, гул унялся, и в мозги смогла постучатся первая мысль.

Камень Шанкары кто-то засунул под подушку, когда голова профессора, — вернее, кастрюля, полная бреда, — елозила по подушке. Первая мысль потянула и вторую. Что, если сам бред на историческую тему, все эти кошмары, видения, мороки, связаны с присутствием магического камня в постели?

Услужливая память выдала справку. Камень Шанкары — это не просто Шива-линга, а Шива-линга в квадрате, это не только предмет фаллического культа, но и символ творческой энергии. Однако, если верить Эйнштейну, мощная энергия способна сжимать время. Если бы кто-нибудь носился вокруг Земли со световой скоростью и смотрел бы на события сверху, в мощный телескоп, то вся наша многовековая история сжалась бы в один день. Конечно, лишь для этого сверхскоростного летуна…

Утомительные рассуждения по поводу теории относительности неожиданно сыграли роль снотворного.

…От вполне здорового сна Джонса отвлек Чак Питерс. Он возник в комнате с неожиданностью летучей обезьяны из сказок Фрэнка Баума и протянул письмо. Индиана хотел было поинтересоваться у гостя насчет появления Шива-линги, но догадался, что серьезному и ответственному разведчику Питерсу, конечно же, не до розыгрышей и мистификаций. Поэтому просто принял из огромных лап сержанта запечатанный конверт и заодно — вот это номер! — «кулон», часть головного убора бога Ра.

— Ваш папаша отписал, — по-доброму усмехнулся Чак Питерс. — Сочинил заранее, но с таким волнением торопил, что мне пришлось по солнцепеку топать.

— Разведка прочитала? — задал необязательный вопрос Индиана.

— Пришлось по долгу службы, — признался виновато вздохнувший сержант, несмотря на то, что конверт выглядел вполне заклеенным.

— Ну и как?

— Жалко мне вас, археологов, все-таки проглядывает сходство меж вами и наркоманами.

А в письме значилось следующее:

«Дорогой сын. К сожалению, за то время, что мы были с тобой знакомы, мне не представился удобный случай ввести тебя в курс своих научных интересов. А ведь они в конце концов поставили меня в центр событий, влияющих на ход мировой истории. Некоторое мое отчуждение от твоей жизни было связано с нежеланием подвергать тебя опасностям, вытекающим из моего положения. Однако я отчасти заблуждался, мои представления были упрощенными — ведь те силы, что влияют на меня, неизбежно вовлекли в свой круговорот и тебя.

Я знаю, ты частенько без спросу рылся в моих книгах и наверняка тебе попадалась моя статья в журнале Национальной исторической ассоциации, посвященная раскопкам в Танисе середины двадцатых годов.

А раз она тебе попадалась, ты должен был отложить сведения из нее в дальнем уголке своей памяти. Я знаю, ты ничего не забываешь — ни сведений, ни обид.

Часть украшений статуи Амона-Ра* тогда настолько поразила меня, что я не удержался от публикации статьи о ней в открытой прессе. Увы, сей факт принес мне немалый вред впоследствии. Эта вещица, напоминающая кулон, имела, помимо кварцевого кристалла в середине, сотню букв еврейского алфавита на ободке. И только часть из них складывалась в осмысленные слова, а остальные скорее всего представляли собой некую шифровку.

Распознанные слова образовали такие вот фразы: “Образ солнца, утвердившись на посохе идола над образом города, в час свидания с небесным огнем пустит сияющую стрелу в образ Сокрытого Сокровища. Человек, который имеет Силу, данную свыше, сможет извлечь Сокровище из Обители Умерших Душ”.