Археолог рванул по базару, заглядывая в каждую арбу. Крик явно удалялся: «Я — гражданин королевства Непал!.. Именем короля отстаньте от меня!.. Вы еще пожалеете!..» Казалось, возгласы доносятся из корзины, которую резво тащат два черноногих носильщика.

Опять похищение! Опять удар исподтишка. Этот кошмар, словно зверь, шел по следу — и вот, улучив момент, снова стал явью. Повторялся стамбульский киднэппинг, только в еще более изощренном исполнении…

Он кинулся на зов о помощи, но путь ему преградил огромный магрибец в черном бурнусе.

— Вы ко мне? — несмотря на спешку, профессор был вежлив.

Вместо ответа магрибец мастерски завращал длинным кривым мечом.

Толпа зааплодировала такому искусству. Профессор узнал зловещую волосатую физиономию противника. Именно этот человек пытался помешать в Стамбуле, когда надо было спасать похищенных друзей. Только облачен был тогда меченосец в курдский халат. Но ведь в тот раз злодея шлепнули из кольта сорок пятого калибра!

Профессору вдруг показалось, что он смотрит на ситуацию со стороны, как зритель на экран, где демонстрируется фильм ужасов.

Злодей на экране избавился от бурнуса, показав восхищенной толпе перекатывающиеся бугры мышц. Мастерски рассекая воздух, меченосец поднял мощную руку, и стал заметен шрам от пулевого ранения под мышкой.

Индиана срочно переместился из зрительского зала на экран.

Неужто в Стамбуле не попал или недострелил мерзавца? Дрогнула рука или был введен в заблуждение широкими проймами курдского халата? Ну ничего, это можно сейчас поправить…

Доктор Джонс был гуманным человеком, лишний раз никого не убивал, но сейчас он очень торопился. Поэтому снова выхватил свой новый кольт, еще не опробованный в деле. Нет, не выхватил. В кобуре было пусто. А вот магрибец выудил из-за кушака этот самый револьвер, брезгливо, как таракана, и уронил в базарную пыль.

— Шайтан оставил тебя, Джонс, — заметил радостный меченосец и начал подступать к Индиане, выписывая клинком восьмерки. — Я тебя рассеку на четыре куска… нет, на восемь кусков…

— Подожди, подожди, — обеспокоенный археолог полез в карман. — Ну, если ты, подлец, еще и деньги свистнул… А нет, извини, все на месте.

Неожиданно на сцене появилось новое действующее лицо. Высокий статный воин в белом бурнусе, тоже с кривым мечом, красиво отделился от толпы.

— Аллах не хочет, чтобы этот магрибец обидел безоружного чужестранца. Если магрибец ищет достойного противника, то ему повезло, — провозгласил воин. Он принял начальную боевую стойку — со смещенным назад центром тяжести. Его меч, широкий и утолщенный на конце, засвистел, пластая воздух. Публика снова восхищенно зааплодировала.

А Индиана сразу же воспользовался моментом. Подхватив кольт, он заметался по базару, пытаясь поймать слуховыми перепонками крик мальчика. И вот он снова уловил пронзительный голос мистера Лопсанга. Но при этом совершенно заплутал в закоулках базара. Наконец Индиана выбежал на сравнительно свободное место, где увидел целую кучу корзин, которые перемещались на плечах целого полка носильщиков. Археолог врезался в их ряды и стал бросаться на корзины, как спортсмен Национальной баскетбольной ассоциации.

Однако ничего это не принесло, кроме всеобщего возмущения и громкой брани. Индиана отбивался от быстро оправившихся и перешедших в атаку аборигенов, когда наконец определил корзину, источающую вопли. Но едва он, расшвыряв обиженных работников базара, двинулся в ее сторону, путь преградили фонтанчики из пыли. Автоматная очередь прошивала дорогу. Археолог с трудом увернулся от свинцовой стежки — упал и откатился в сторону, за лоток.

Пока он катался, кричащую корзину запихнули в кабину открытого автомобиля, который вдруг вырвался из дворика, имея стрелка на подножке. Профессор метким выстрелом снял человека с «фольмером». Но большего сделать не смог. Автомобиль попытался задавить его и загнал на какой-то балкон. Индиана невольно вспомнил, как недавно его сравнили с макакой, но спустился вниз, когда от машины остался лишь аромат выхлопных газов.

— Клопик, Клопик…

Индиана понял, что лишился самого верного и преданного друга. Во второй раз и, может быть, навсегда.

* * *

Спустя час доктор Джонс сидел на какой-то подстилке, пропитанной ослиной мочой, на том же злосчастном базаре, и пьянствовал, чтобы меньше страдать.

Пил он в компании одной лишь обезьянки, которая явилась невесть откуда, чтобы утешать его. В желудке уже плескалась как минимум кварта виски, нижняя губа несколько отвисла, когда к нему подвалили двое немцев и вежливо предложили пройти в соседнюю кофейню:

— Коммен зи битте мит унс.

Индиана вяло, но послушно отправился вслед за ними. После всего происшедшего его охватило безразличие, можно сказать, тупость. Пусть ведут куда угодно, не то что немцы, самураи даже.

Немцы проводили доктора Джонса, у которого на плече восседала макака, до входа в кофейню и куда-то скрылись. На пороге, подбоченясь, стоял толстый неприбранный мужик в переднике.

— Это я тебе, что ль, нужен, жирный? — окликнул его Индиана.

Мужик с густым смешком сдвинулся в сторону и освободил проход. За ближайшим столиком расположился господин в элегантном белом костюме.

— Ренар, я не склонен сейчас к беседам на отвлеченные темы. — Индиана не удивился такой встрече, однако был недружелюбен. — Вы работаете на Германию. И этим все сказано.

Обезьянка при слове «Германия» сделала характерный жест нацистского приветствия, но крепко поддатый Индиана этого не заметил.

Обвинение нисколько не подействовало на француза, а также на его отутюженный костюм и вычищенные до блеска штиблеты.

— Этим не все сказано, мистер Джонс. Немцы — культурная нация, у них сейчас большие возможности, которые должны использовать и мы.

— Кто мы?

— Археологи, — скромно отозвался Ренар.

— А может быть, «мы» еще и нацисты? Если я обнаружу, что вы имеете к этим нехорошим людям слишком прямое отношение, то скормлю вас нильским крокодилам. Их длина, между прочим, достигает двадцати трех футов, то есть семи метров, в верхней челюсти не более девятнадцати зубов…

— Плохое место для убийства вы выбрали, доктор Джонс. Здесь вокруг полно зевак.

— Этим арабам наплевать на наше самочувствие, — напомнил мрачный Индиана. — Если мы прибьем друг друга, то лишь доставим им большое удовольствие.

Из глаз Ренара засочилось презрение старой лощеной Европы к неотесанному янки.

— Послушайте, Джонс, я человек тонкий, а не ковбой, и выяснения отношений такого сорта мне претят. Давайте попробуем вести себя как цивилизованные люди. Тем более, мы с вами слишком похожи. Наша религия — археология. И мы оба археологи наступательного склада, то есть методы наши, увы, грязноваты… Сейчас вы смотрите не на меня, а на свое зеркальное отражение.