– Напиши Мирзе, – подсказала Вилия. – Опиши все, как произошло. Пусть он сам ответит, сон или не сон.

Так я и поступила, настрочив подробное письмо, отправила его заказным, и стала ожидать. Ответ пришел через две недели. В конверте оказалась открытка с памятником Кирову в какой-то среднеазиатской столице. Открытку украшал лозунг «Правильной дорогой идете, товарищи!»

На оборотной стороне корявыми буквами было выведено:

– Пием здаравье Таня. Динег на водка кончались. Ждем пришли. МирзАбай.

– Вот здорово! – опять восхитилась неугомонная Вилия. – Мастера пьют за твое здоровье. Значит, все правда. Иначе бы не стали пить.

– Или неправда, – возразила я – и они пьют, чтобы вылечить меня от помутнения мозгов.

– С мозгами у тебя все в полном порядке, – не согласилась Вилия. – Даже слишком в порядке. С душой хуже. Как тебя ни греют и ни ласкают, ты все равно остаешься холодной гордячкой. Никому не веришь! Странный темперамент, совсем не подходящий уроженке теплых краев. Ты больше на жемайтийцев смахиваешь. Или на чукчу. Вот, на чукчу.

Деньги я отправила, тридцать рублей, собирала на новые летние туфли, но решила, что могу обойтись и без них. Ответ на перевод не пришел, ни спасибо, ни извините, просто ничего. Деньги, конечно, небольшие …

Несколько раз звонил Толик. Моего телефона у него не было, по причине его отсутствия, поэтому он находил Вилию и долго жаловался на мою холодность, забывчивость и даже коварство. Вилия вежливо упрашивала беднягу не волноваться и надеяться на лучшее, он успокаивался, а через некоторое время звонил снова. Наконец я не выдержала и позвонила сама. Предложить Толику мне было абсолютно нечего, но он, по-видимому, расценил акт жалости и милосердия несколько иным образом.

Разговаривали мы долго, около часа, Толик начал с пылких признаний, я не отреагировала и тогда он, наверное, чтобы разжалобить, начал рассказывать о своей жизни. Жилось ему, действительно плохо. Подаяний, выпрашиваемых на кладбище, не хватало для поездок в Каракалпакию, и поэтому он вторгся на чужую территорию – стал «следопытом».

Порядок захоронений на кладбище чрезвычайно запутан, то ли по халатности, то ли специально, и за помощь в установлении могилы берут плату. Промышляет этим отдельная группка, называемая «следопытами», и Толик начал отнимать у них заработок. Для начала его попробовали избить, но он, продемонстрировав нападающим несколько эффектных приемов карате, разогнал «следопытов» в течение одной минуты. Бойцы из них были никудышные: постоянное пьянство и курение превратили еще не старых мужчин в ходячие развалины. Пили они в основном лак для ногтей и препарированный клей БФ-2, а чадили немыслимую дрянь типа «Беломора» или «Дымка».

Спустя два дня Толика замели в милицию и составили протокол за попрошайничество и тунеядство. Протоколом дело не кончилось, при личном досмотре под верхней одеждой Толика обнаружилась оранжевая туника, которую он носил, подражая послушникам суфийского ордена, а на тунике самодельные значки с фотографиями Мирзы и Абая. Участковый, явно купленный «следопытами», обрадовался, что дело приобретает серьезный характер, и тут же вызвал уполномоченного рангом повыше. Ранг рангом, но уполномоченный оказался изрядным остолопом, слова «суфий» и «Мастер» он слышал впервые, во всяком случае, заперев Толика в камеру, он отправился посоветоваться с еще более вышестоящими товарищами.

Толик уселся в позу лотоса и обратился за помощью к Мирзабаю, пытаясь представить его перед собой как можно более явно. При этом он глубоко погрузился в мир воображения и совершенно не заметил прихода уполномоченного и вызова врача. Очнулся он только от укола в руку, после чего спецмашина отвезла его в психушку.

О неделе, проведенной в дурдоме, Толик предпочитал не говорить, но, судя по междометиям, досталась ему изрядно. В психушке завели на него дело и велели раз в месяц являться на осмотр.

–Теперь я настоящий псих, – грустно заключил Толик. – Никто меня не любит, никто не жалеет.

– Ты ведь идешь своим путем, – утешала я его, – знаешь цену, и никто, кроме тебя, не может ее заплатить.

Но Толик ждал от меня другого утешения, приглашал приехать, говорил, что соскучился, что видит меня во сне.

– Летом я собираюсь к Мирзе, – повторяла я, – там и увидимся.

– У Мирзы все по-другому, – не соглашался Толик, – ты ведь в любом случае полетишь через Москву, так приезжай на недельку раньше, место, где остановиться есть, а?

Бедный мальчишка, бедный глупый мальчишка…

Незаметно наступила весна, за ней осторожное литовское лето. Занятия в школе кончились, нудные недели подведения итогов и прочей бумажной копотни тоже сошли на нет. Отпуск я собиралась провести в Одессе, предварительно слетав на недельку-другую в Нукус. За несколько дней до покупки билета Вилия сообщила: Мирза вместе с Абаем переехали в Ферганскую долину, в какую-то деревеньку недалеко от Оша.

– Долина, так долина, Ош, так Ош, какая разница, куда ехать.

– Смелая ты! – восторгалась Вилия, – ничего не боишься. Вот я без Андрэ никогда бы не решилась разъезжать по незнакомым местам. Ладно, запиши телефон родителей Абая, как прилетишь – звони к ним. Если Абая там не окажется, скажут, где его отыскать. Ох, как я тебе завидую!

– Чему завидуешь?

– Смелости, решительности. Захотела и поехала.

– А тебе кто мешает? Купи билет и лети.

– Э-э-э! – протянула Вилия. – Ты одна, одной проще. А мне с Андрэ потом разбираться.

– В чем разбираться?

– Как это в чем? В том самом! Тебе какая разница, сказали – ложись с Абаем, легла с Абаем, ложись с Толиком, легла с Толиком. А у меня муж рядом.

– Так то ведь духовная работа! – удивилась я. – Мастер тебя лечит, помогает.

– Лечить то лечит, помогать помогает, но Андрэ смотрит в оба глаза. Если заметит, что не так, потом не объяснишься.

– А что может быть не так?

– Ну, скажем, покажется ему, будто мне это нравится. Он хоть и спокойный литовский мужчина, но ревнив, словно горный грузин.

Слова Вилии мне не понравились, сквозь них проглядывало двойственное отношение к игре, в которую мы играли как будто бы вместе и по одним правилам. Впрочем, меня это уже не расстраивало, я шла своим путем, путем сердца.

Билет получился замысловатый и довольно дорогой: Вильнюс-Москва-Ош-Москва-Одесса-Вильнюс. Стоил он мою месячную зарплату, но с ним в кармане было спокойнее.

Толику я позвонила из Домодедово, после начала регистрации. Телефон не отвечал, я долго стояла возле аппарата, прислушиваясь к настойчивому ритму гудков.

«Жаль, все-таки жаль. Но чего? Неужели ты хотела его увидеть? Да, хотела. Но почему тогда не приехала раньше на неделю? Не знаю, боялась. Кого, Толика? Нет, Мирзу. Ха, неужели ты еще помнишь о его предупреждении, ведь энергия Мастера давно улеглась! Откуда я знаю? Он просто тебе не интересен. Нет, интересен. Тогда в чем же дело? Опять не знаю, давай отложим этот разговор до осени. Вернусь из Одессы, буду умнее».