разгаре. Продолжая осуществление его политики, «золотородные» потомки Чингисхана, Великие ханы «золотого рода» Угэдэй, Гуюг, Мунх и Хубилай, не только увеличили масштабы монгольской экспансии, но и развили сформулированную их великим предком доктрину: была поставлена цель «тэнгэризации», т. е. придания тэнгэризму характера глобальной идеологии объединения под властью монголов всех стран и народов мира. Есть все основания считать, что эта идеология не была пустыми мечтами, но являлась реальным отражением политического и военного господства монголов в мире в ту эпоху»[1295].

Об обоснованности выводов монгольского ученого Ш. Биры свидетельствуют послания великих монгольских ханов иностранным правителям. В преамбуле этих документов возвещалось: «Силою Вечного Всевышнего Тэнгри. Указ сына Всевышнего Тэнгри, верховного владыки Чингисхана. Наверху только Вечный Всевышний Тэнгри, внизу, на Земле, только один Чингисхан»[1296].

Можно сказать, что данная формула ярче всего отражала основную идею тэнгэризации, которая часто подкреплялась утверждением о том, что «все страны, начиная с восхода солнца до его заката, подчинились мне (Великому монгольскому хану. — А. М.). Кто может выступать против воли Всевышнего Тэнгри)? Если не соблюдать воли Вечного Всевышнего Тэнгри и если игнорировать мой указ, то я считаю вас своим врагом…»[1297]

Великие монгольские ханы не только подтверждали таким образом свою верность доктрине «всемирного единодержавия» Чингисхана, но и стремились к ее последовательной реализации, о чем свидетельствуют предпринятые ими впоследствии походы в Китай (Угэдэй-хан, Мунх-хан, Хубилай-хан. — А. М.), в Юго-Восточную Азию (Хубилай-хан. — А. М.), на Ближний и Средний Восток и в Европу (Угэдэй-хан, Мунх-хан, Бат-хан, Хулагу-хан. — А. М.)…[1298] Таким образом, унаследованная потомками Чингисхана его доктрина монгольского тэнгэризма или «всемирного единодержавия» и после смерти нашего Героя дала монгольским завоевателям возможность сохранения, расширения и укрепления своего господства на огромной территории в течении нескольких веков.

Великие монгольские ханы подтверждали свою верность не только доктрине «всемирного единодержавия» Чингисхана, но и унаследованным и принятым ими к исполнению «велениям владыки Чингисхана». В этом его сыновья, продолжатели его дела, поклялись ему, когда Чингисхан был уже на смертном одре: «Наше благо и благо наших преемников зависит от того, как исполняются наказы Чингисхана, и в наших делах мы вверяем себя его наставлению»[1299].

Первым это суждено было сделать преемнику владыки Чингисхана, его сыну Угэдэю, который в 1229 году на Великом хуралтае был провозглашен Великим ханом в строгом соответствии с «Книгой Великой Ясы» и во исполнение «сокровенного повеления владыки Чингисхана».

«Когда каан (Угэдэй-хан. — А. М.) утвердился на престоле государства, им были обнародованы главные государственные установления»[1300]; сперва он издал [такой] закон: «Все приказы, которые до этого издал Чингисхан, остаются по-прежнему действительными и охраняются от изменений и переиначиваний»[1301].

Впоследствии подобные указы издавали и наследовавшие великоханский престол после него Гуюг-хан и Мунх-хан. Более того, на основе «сохранившихся на страницах времен упоминаний» мы можем утверждать, что и после распада Великого Монгольского Улуса в государствах чингисидов действовали нормы «Книги Великой Ясы», на ее основе местные правители вели собственную законотворческую деятельность, а правовые нормы монгольского имперского законодательства порой даже согласовывались с обычаями и правом подчиненных народов, в частности, мусульман, следовавших шариатским предписаниям[1302].

Г. В. Вернадский по этому поводу писал: «Наличие Ясы («Книги Великой Ясы». — А. М.), как твердого свода законов, не исключало, однако, возможности дальнейшего законодательства Чингисовых преемников (здесь, в смысле — удельных князей. — А. М.). Но это законодательство имело лишь вспомогательное значение, удовлетворения местных нужд каждого улуса на незыблемой основе Ясы («Книги Великой Ясы». — А. М.), которая долго спустя распадения Монгольской империи признавалась в качестве высшего свода во всех улусах и областях, некогда входивших в состав этой империи»[1303].

В связи с принятыми преемником Чингисхана, Угэдэй-ханом мерами по «управлению народом» как на территории собственно Монголии, так и в завоеванных и вассальных государствах, «Книга Великой Ясы» была дополнена его соответствующими указами и в 1234 году в этом, считающимся конечном варианте доведена до сведения участников Великого хуралтая и принята к исполнению[1304]. При Угэдэй-хане был обнародован в окончательном составе и Свод важнейших наставлений, изречений и заветов-биликов Чингисхана.

«Угэдэй вполне оправдал надежды своего отца, так прозорливо выбравшего именно его, потому что в царствование Угэдэя единство было сохранено и дружное государство ханского рода под главенством кагана (Великого хана. — А. М.) не нарушилось никакими смутами; планы и мечты Чингиса как бы осуществлялись в действительности»[1305].

По свидетельству «Истории династии Юань» («Юань ши») и книги «Путешествия Ибн-Батуты», потомки и сподвижники Чингисхана, возглавлявшие все уделы Великого Монгольского Улуса, на ежегодных хуралтаях, «оживляя в памяти» его заветы-билики, вновь и вновь прослушивали назидательные рассказы и мудрые высказывания Чингисхана, свидетельствуя тем самым о своем беспрекословном следовании его мудрым заветам.

Портрет сына и преемника Чингисхана, Угэдэя (1186–1241). Из коллекции портретов монгольских ханов и ханш, хранившихся в императорском дворце в Пекине, XIV в.

Следует подчеркнуть, что «Книга Великой Ясы» и «Билики» Чингисхана, его сокровенные мысли, которые он «уразумел и обрел с благоволения Великого Бога (Всевышнего Тэнгри. — А. М.), легли в основу внутренней и внешней политики монгольской администрации, воспитывали народ в духе строгой законности и морали. Это подтверждается свидетельством сторонних наблюдателей.

Плано Карпини, побывавший в Великом Монгольском Улусе в середине 40-х годов XIII века, так описывает «хорошие нравы татар»: «Вышеупомянутые люди, то есть татары (монголы. — А. М.), более повинуются своим ханам, чем какие бы то ни было люди, живущие в сем мире, или духовные, или светские, более всех уважают их и нелегко лгут перед ними. Словопрения между ними бывают редко или никогда, драки же никогда, войн, ссор, ран, человекоубийства между ними не бывает никогда…

Один достаточно чтит другого, и все они достаточно дружны между собою; и хотя у них мало пищи, однако они вполне охотно делятся ею между собою. И они также довольно выносливы; поэтому, голодая один день или два и вовсе ничего не вкушая, они не выражают какого-нибудь нетерпения, но поют и играют, как будто хорошо поели. Во время верховой езды они сносят великую стужу, иногда также терпят и чрезмерный зной. И это люди не изнеженные.

Взаимной зависти, кажется, у них нет; среди них нет почти никаких тяжебных ссор; никто не презирает другого, но помогает и поддерживает, насколько может, по средствам»[1306].

Судя по процитированным выше словам Плано Карпини, «Билики» Чингисхана, наряду с «Книгой Великой Ясы», и впрямь «стали законами для будущих времен».

Тем не менее «…уже в конце XIII в. значение свода имперских законов — «Книги Великой Ясы» — начало падать, и