(Тогда) тот попросил месяц сроку, чтобы приготовить подношения и вывести население города. Ему дали просимый срок. Он захотел явиться (к Чингисхану) с поклоном для выражения почтения и покорности, но Чингисхан соизволил сказать: «Я болен. Пусть он повременит, пока мне станет лучше», — а Тулун-чербию он сказал: «Будь при нем неотлучно и стань его шикаулом!» — что значит принимающий и сопровождающий посланников и представляющих ко двору.

(Тулун) действовал согласно этому приказу и находился неотлучно при нем (при Шударгу. — А. М.)…

(Затем) Чингисхан соизволил сказать, что раз он (тангудский владетель Шударгу. — А. М.) потерпел такое поражение, то впредь у него не будет больше силы, и, не обращая на него большого внимания, он прошел мимо этого города (Яргая. — А. М.) и, захватив другие города и области (страны Тангудов. — А. М.), пошел в сторону Хитая (империи Цзинь. — А. М.)»[1265].

Итак, когда окончательный крах Тангудского царства стал очевиден, Чингисхан с большей частью своей армии вторгся на западные окраины чжурчжэньской территории. Это была последняя попытка Чингисхана пробиться к южной столице Алтан-хана, Нанжину, и действовал он по тщательно продуманному плану.

В апреле 1227 года Чингисхан поднялся в горы Люпаньшань и оттуда руководил действиями своей армии. Именно тогда «император (Чингисхан. — А. М.) обратился ко всем сановникам и сказал так: «Мы с прошлой зимы (1226 г. — А. М.)… приказывали не убивать и не грабить (мирное население. — А. М.), но находились пренебрегавшие данными повелениями. Ныне немедленно объявить, здесь и повсюду, что приказываем тем, кто будет так делать, чтобы узнали о нашей воле». Этот повторный приказ Великого монгольского хана (чем бы он ни был вызван) свидетельствует об осознании Чингисханом бессмысленности уничтожения мирного населения завоеванных территорий и его стремлении перетянуть на свою сторону мирное население этих районов империи Цзинь.

Чингисхан во время похода против Тангудского царства. Современная настенная живопись. Мемориал Чингисхана в Ордосе (КНР).

Монгольские войска вторглись на чжурчжэньскую территорию и один за другим стали завоевывать вражеские города вдоль восточной стороны гор Люпаньшань. Цель, которую преследовал Чингисхан в последнем, как оказалось, своем наступлении в районе реки Вэйхэ весной-осенью 1227 года, была очевидной: очистить от неприятеля бассейн реки Вэйхэ, обезопасить свой тыл на единственно возможном направлении вражеского удара от города Вэньсянь, после чего по дороге, разведанной ранее Самаху и Мухали, отправить передовой отряд в направлении города Луши с задачей достичь южной столицы Алтан-хана, города Нанжин, а вслед за ним должны были наступать основные силы монгольской армии…

Дабы восприпятствовать вторжению монголов на юг, чжурчжэньское правительство вынуждено было «принять возможные меры по границам»: «В это время нючженьское (чжурчжэньское. — А. М.) правительство совершенно оставило (провинции. — А. М.) Хэбэй, Шаньдун, Гуань и Шень и все силы сосредоточило для защиты страны (провинции. — А. М.) Хэнань и для прикрытия крепости Тхунгуань.

От городов Лоян, Саньмынь и Сицзин на восток до крепости Юань-цио-чжень в Пьхи-чжоу, почти на 2000 ли протяжения от востока к западу, поставлено было четыре главнокомандующих, под распоряжением которых считалось 200 000 отборных охранных войск»[1266].

Кроме мер военного характера, чжурчжэни, как неоднократно в прошлом, шли на любые хитрости, чтобы остановить наступательные действия войск Чингисхана: «Когда Чингисхан прибыл в местность Лиу-пан-шан, которая находится между границами областей Джурджэ, Нангяс (территория, подконтрольная Сунской династии на юге Китая. — А. М.) и Тангуд, государь Джурджэ (чжурчжэньский Алтан-хан. — А. М.), как только услышал, что Чингисхан подходит, отправил послов с дарами, и в числе коих был поднос с круглым крупным отборным жемчугом, и сказал: «Мы подчиняемся!»»[1267]

Очевидно, и на этот раз, получив информацию о наступлении Чингисхана, чжурчжэньский правитель решил путем переговоров и богатых подношений ввести доверчивых, как ему казалось, монголов в заблуждение. Однако очередная уловка чжурчжэней не сработала.

Весной 1227 года монгольские войска, ведомые Чингисханом, захватили большое количество городов и деревень, расположенных вдоль северного берега Вэйхэ вплоть до города Фынсян…

В июне 1227 года еще один передовой отряд, отправленный Чингисханом, атаковал чжурчжэньский гарнизон города Шанчжоу, а затем, продвигаясь вперед к южной столице Алтан-хана, захватил города Цзуян и Луши.

В первый месяц осени 1227 года Чингисхан, спустившись с гор на равнину, возглавил наступление монгольских войск на чжурчжэньский город Цзиннин; после его захвата монголы разбили свой лагерь на берегу реки Си Цзян западнее города Цин Шуй Сянь. Здесь Чингисхан снова почувствовал сильное недомогание.

Чингисхан, предчувствуя свою кончину, призвал к себе сыновей Угэдэя и Тулуя и «вместе с ними сел для тайного совещания. После многочисленных увещаний и наставлений он сказал своим сыновьям: «О, дети, остающиеся после меня, знайте, что приблизилось время моего путешествия в загробный мир и кончины!

Я для вас, сыновей, силою господнею (Всевышнего Тэнгри. — А. М.) и вспоможением Небесным завоевал и приготовил обширное и пространное государство, от центра которого в каждую сторону один год пути.

Теперь мое вам завещание следующее: будьте единого мнения и единодушны в отражении врагов и возвышении друзей, дабы вы проводили жизнь в неге и довольстве и обрели наслаждение властью!»

Затем он сделал Угэдэй-хана наследником и, покончив с завещанием и наставлениями, повелел: «…Отныне вы не должны переиначивать моего веления («Книгу Великой Ясы». — А. М.). Цагадая здесь нет; не дай бог, чтобы после моей смерти он, переиначив мои слова, учинил раздор в государстве…»»[1268]

Очевидно, тогда же прозвучали и следующие его наставления-билики: ««В дальнейшем, и через пятьсот и тысячу, и десять тысяч лет, если наши потомки, которые родятся и займут мое место, сохранят и не изменят таковой Ёс (установленный обычай. — А. М.) и Ясу (Верховный закон. — А. М.) Чингисхана, который для народа ко всему пригоден, то от Неба (Всевышнего Тэнгри. — А. М.) придет им помощь благоденствия, непрерывно они будут в веселье и радости. Господь взыщет их пожалованием и милостями, а люди мира будут молиться за них. Они (наследники Чингисхана. — А. М.) будут жить долго и наслаждаться благами».

Еще он сказал: «Если вельможи, богатыри и военачальники, находящиеся на службе у детей Ханов, которые наследуют мне, не будут крепко соблюдать Ясу, то дело государства испытает потрясение и прервется. Опять будут охотно искать Чингисхана и не найдут»»[1269].

Выслушав наставления Чингисхана, его сыновья, продолжатели его дела, поклялись ему: «Наше благо и благо наших преемников зависит от того, как исполняются наказы Чингисхана, и в наших делах мы вверяем себя его наставлению».

Чингисхан, закончив давать наставления сыновьям «…на этом тайном совещании, затем, попращавшись с ними обоими (с сыновьями Угэдэем и Тулуем. — А. М.), отправил их назад, послав в государство и улус начальствовать, сам