Папой, инициировавшим собор в Ферраре, был Евгений IV, который большую часть понтификата прожил во Флоренции на содержании у своего банкира Козимо Медичи. Ко времени начала собора внутриполитическая обстановка в Католической церкви складывалась не в пользу папы. Дело в том, что с 1431 года в Базеле заседал другой собор, который был созван в том числе для ограничения всевластия пап и закрепления за соборами статуса верховных органов управления западной церковью. Папа Евгений IV в сентябре 1437 года издал буллу о переносе собора в Феррару. Но Базельский собор не подчинился, обвинил папу в неповиновении собору и пригрозил низложением. Папская булла о переносе была объявлена недействительной.

Таким образом, 700 православных делегатов из Константинополя приехали в Феррару на некое собрание, которое не было признано даже в самой Католической церкви. Однако папа стремился использовать чаяния императора Иоанна VIII в своих целях: приезд греков для решения важнейшего вопроса об унии давал ему козырь перед собравшимися в Базеле. Он хотел отвлечь свою церковь от обсуждения давно назревшего вопроса об ограничении власти римских понтификов. В этой смертельно опасной для себя ситуации Евгений IV полагал согласие православной делегации на унию легко достижимым, так как нужда Константинополя в военно-политической поддержке Запада была для всех очевидна.

Однако среди ромеев оказалось немало твердых в вере архиереев – противников унии. Они были не готовы поступиться верой в угоду политическим интересам государства. Роль их духовного лидера играл митрополит Эфесский Марк. В спорах с католиками и их агентами среди православных иерархов Марк Эфесский неутомимо защищал православие, приводя отточенные аргументы против латинства. Победить словесно его не мог никто, а всем попыткам оказать на себя давление митрополит давал самый жесткий отпор.

В частности, Марк Эфесский говорил: «Все Учители Церкви, все Соборы и все Божественные Писания увещевают нас бежать от инакомыслящих и отступить от общения с ними. Итак, неужели же, всех их презрев, я последую за теми, которые под личиной ложного примирения призывают заключить унию с теми, которые нарушили священный и божественный Символ и вводят Сына, как второго Виновника Святого Духа? Ибо прочие из нелепостей, из которых и одной только было бы достаточно для того, чтобы разойтись с ними, я оставляю в настоящее время не упомянутыми. Да не приключится мне когда сего, – о, Утешителю Благий! – да не отступлю до такой степени от себя самого и от здравых суждений, но имея от Твоего учения и Тобою одухотворенных мужей, да приложусь к Отцам моим, вынося отсюда, если не иное что, так – Православие»[354].

Тогда Иоанн VIII и его приспешники прибегли к оружию низости. Православная делегация полностью зависела от латинян в части обеспечения продовольствием. Историк И. Спасский пишет: «Местом собора был выбран итальянский город Феррара, папа обязался прислать в Константинополь морские суда, оплатить все расходы по переезду и взял на свой счет содержание всех делегаций, явившихся на собор. Материальная скудость византийцев и их зависимость от папы доходила до такой степени, что Византийский император Иоанн Палеолог, отправляясь на собор, взял из Софийского собора все золотые вклады, сделанные незадолго перед тем Киево-Московским митрополитом Фотием († 1431) и сделал себе из московского золота украшенную постель, а для своих лошадей сбрую, шоры и чепраки с золотыми украшениями. Зависимость от латинян заранее создавала для православной части собора крайне неблагоприятные предпосылки для обсуждения условий соединения Церквей»[355]. Чтобы православная часть делегации не упрямилась, католики, по совету греков-изменников, решили морить иерархов голодом, пока те не поставят своих подписей под решениями собора.

Ромейский историк, участник Ферраро-Флорентийского собора Сильвестр Сиропул оставил подробный рассказ об этой махинации. По его словам, император Иоанн VIII собрал греческих делегатов и произнес: «Дела папы ухудшились, потому что приходящие к нему издалека доходы оказались ограниченны… Поэтому он не может поставлять пропитание, и мы лишены его уже пять месяцев. В этом он не нашел помощи нигде, кроме как во Флоренции. Ведь флорентийцы – добрые и состоятельные люди, и они договорились с папой, что если переедет туда собор, то они помогут ему в расходах… Итак папа хочет, чтобы мы вместе с ним переехали во Флоренцию. Если мы последуем за ним, то он обещает выделить нам достаточные и превосходные средства для возвращения в Константинополь и организовать большую помощь городу, послать ее вместе с нами и все хорошо устроить»[356].

Добрыми и состоятельными флорентийцами были папские банкиры Медичи. Они финансировали собор и во всем поддерживали папу Евгения IV. Интересы Медичи были очевидны: пока тот занимал папский престол, средства ватиканской казны хранились в их банке. Победа унии и укрепление авторитета Евгения IV в противовес участникам Базельского собора были в высшей степени важны для флорентийских банкиров.

В случае низложения папы Медичи не только лишались депозитов римской курии, но и оказывались в ситуации, когда у них могли потребовать отчета об использовании этих средств, что, в свою очередь, грозило крупным скандалом, если вообще не банкротством. Напротив, в случае победы унии фирму Медичи ждал грандиозный коммерческий успех: как доверенные агенты Евгения IV они могли распространить деятельность по сбору папских налогов, равно как и прочую свою финансовую активность, на весь православный мир. И поэтому Медичи не стеснялись в средствах: морили голодом и подкупали православных делегатов собора. Историк Церкви Е. Голубинский пишет, что большинство греческих архиеереев, подписавших унию, «согласилось на нее или купленное золотом, или принужденное нравственным гнетом»[357]. Так в деле унии проявился тяжелый, корыстный дух древнего Ханаана.

Вернемся к свидетельству участника событий. Сиропул пишет, что после переезда «к добрым флорентийцам Медичи» православных продолжили морить голодом: «о пропитании вовсе не помнили обещавшие поставлять его дважды в месяц, как только мы попросим… Через несколько дней опять, теснимые нуждой, они [представители православной делегации – К. М.] приступили к великому протосинкеллу и оплакивали свою крайнюю нужду и то, как один из них продал оружие, другой заложил одежду, третий – еще что-то»[358]. Тот отправил просителей к Марку Эфесскому и его соратникам – с тем чтобы надавить на них и заставить пойти на уступки католикам: тогда, по его словам, решится вопрос с продовольствием, а кроме того станет возможно отправиться по домам. Но когда толпа подступила к одному из сторонников митрополита, тот сумел убедить ее в необходимости беспристрастного разбирательства относительно причин сложившегося положения; вскоре, как повествует Сиропул, выяснилось, что именно враги Марка Эфесского надоумили латинян оставить делегацию без пропитания.