Лес, вернее, роща оказалась не столь уж большой, и она охранялась. Роман первый услышал чужое дыхание. Это были люди, и они следили за тем, чтобы никто не потревожил покой заповедного места. Рамиэрль уловил отзвуки их чувств и мыслей. Для людей они были еще далеко, но эльф-разведчик слышал их совершенно отчетливо. Что ж, знакомиться так знакомиться. Покорные отданному приказу ветки расходились перед двумя путниками и смыкались за их спиной, Роман и Норгэрель пробирались сквозь непролазные заросли бесшумней кошки или змеи. Неудивительно, что охрана ничего не заметила, даже когда эльфы подошли почти вплотную.

Роща кончалась, впереди тянулась неширокая полоса скошенной травы, а затем почти до горизонта золотилась зреющая пшеница. Поля прорезали дороги, обсаженные высокими деревьями, вдали виднелась деревня и какая-то башня.

Роман задумался. Ему не составляло труда отвести глаза десятку вооруженных арбалетами и короткими мечами людей, расположившихся на траве, но чем раньше узнать, куда попал, тем лучше, а эти караульщики эльфам не соперники. Привыкший сразу же оценивать тех, кого встречал, Роман выделил двоих. Один, видимо старший над всеми, по людским меркам лет сорока, с расшитой желтым и оранжевым перевязью через плечо, вызывал смутную неприязнь. Второй, лет на десять помоложе, темноволосый, со шрамом на щеке, наоборот, понравился эльфу с первого взгляда. Рамиэрль тихонько, почти беззвучно окликнул родича и кивнул, показывая на стражников. Норгэрель улыбнулся и двинулся вперед, Роман пошел чуть сзади и сбоку, готовый, если что, отразить любой удар. У них не было луков, только мечи и кинжалы за спиной, но они владели магией, да и лес был надежным союзником.

Люди оказались довольно-таки расторопными, хотя до тех же эландцев или таянцев им было далеко. Они быстро вскочили, ощетинившись заряженными арбалетами, и самым быстрым оказался воин, понравившийся Роману.

Эльфы, улыбаясь, медленно шли вперед, не касаясь оружия, но и не поднимая рук, готовые к любым неожиданностям. Короткий предупреждающий выкрик прозвучал на языке, неизвестном даже Роману, и тот ответил на староэльфийском. Они уже подошли достаточно близко, чтобы человеческие глаза могли рассмотреть их во всех подробностях, и люди торопливо и испуганно опустили оружие. Лишь в глазах черноволосого вспыхнула и погасла ненависть. Главный что-то подобострастно затараторил, чуть ли не расстилаясь по земле, другие смотрели на гостей с восторженным обожанием. Рамиэрль понял, что здесь, в отличие от Тарры, его народ не забыт.

Отгремела твоя гроза,

Мы в позоре чужих парадов.

Но даны мне твои глаза,

Как проклятие и награда.

И. Ратушинская

2886 год от В.И.

3-й день месяца Медведя.

Сельдяное море

Чайка с пронзительным криком бросилась вниз, ловя брошенный Рито кусочек лепешки. Мириец засмеялся и, отщипнув еще один, кинул красивой белой птице. Чайки быстро сообразили, что можно поживиться, и вскоре над кормой реяло серебристое орущее облако. Кэрна, вполголоса напевая мирийскую песенку о несчастной любви, кормил птиц, родных сестер тех, что кружили над Жасминным проливом и Кер-Эрасти.

Нельзя сказать, чтоб Рито так уж тосковал о доме, но его бесило, что он не может вернуться. Отец принял их с Даро решение остаться в Арции холодно и равнодушно.

Из короткого, делового письма явствовало, что Рафаэль вправе стать арцийским рыцарем, лишь отказавшись от наследства в пользу Антонио, о чем должно быть объявлено. Что до Дариоло, она вольна находиться на попечении брата, который отныне несет полную ответственность за судьбу и честь сестры. Разумеется, Даро получит причитающееся ей приданое, и в Кер-Эрасти и ее, и ее мужа примут с подобающим гостеприимством. Подразумевалось, что на Рафаэля сие госте-приимство не распространяется. Что ж, Эрасти Церна тоже остался без родины, и не он один. Некогда Рито намеревался сбежать в Новый Эланд, поставив себя вне закона, а сигурант и друг герцога Эстре отнюдь не являлся изгоем. И все равно было обидно... Возможно, отцу стоило написать, но Рафаэль никогда не умел выражать свои мысли и чувства на бумаге, да и получить в ответ очередную отповедь не хотелось.

Морская летунья пронеслась над самой водой, перехватив добычу у нацелившейся на нее родственницы, та накинулась на обидчицу с воплем, достойным весенней кошки.

– Вот так всегда, – насмешливый голос мог принадлежать лишь Луи Трюэлю, – кто-то бросает куски, кто-то из-за них дерется.

В ответ Рито, не желавший делиться своими бедами, скорчил рожу и провозгласил: «Жабий хвост!»

Луи весело засмеялся:

– Именно жабий и именно хвост.

– Кстати, давно хотел спросить, ведь у жаб хвостов не бывает?

– Воистину, – кивнул Луи, – а что, святая Циала или кто еще, кого поминают всуе, есть? Их нет, и жабьего хвоста нет. Так не все ли едино, завопишь ли ты «Творец» или «жабий хвост»?

– Понял, – кивнул Рито, – хотя откуда нам знать, что есть, а чего нет. Может, в Черном Суре у жаб есть хвосты, а святая Циала и вправду капустницам помогает. Верь, не верь, а магия у них есть, на своей шкуре испытал.

– Знаю, – Луи стал серьезным, – капустницы и антонианцы кровушки нам еще попортят. Дед говорит, что Илларион и Анастазия хуже дюжины Пауков и сотни Джакомо, а он редко ошибается. Чудо, что тебе удалось прикончить Дафну...

– Я застал ее врасплох, она была сильной ведьмой, но не бессмертной, – Рито мог бы рассказать про их схватку в покоях матери, бледную бабочку и тех двоих с хафашами, что пытались добраться до Даро, но промолчал. Это очень походило на трусость, но пока он не говорил вслух об этой пакости, ее словно бы и не существовало, – все было очень просто, Луи. Я бросил нож и убил гадину на месте. Но она достала нас и из могилы. Рената умерла... Хотя ты же ничего не знаешь.

– Знаю. Да не смотри на меня так, Сандер мне ничего не рассказывал, он и про себя-то не скажет, не то, что про других. Но вот дед...

– Твой дед какой-то вездесущий.

– Был. Теперь сдал здорово, и все равно всех нас вместе взятых стоит. Рито, Рената Ллуэва умерла не от колдовства, которое, кстати сказать, чаще всего прекращается со смертью его сотворившего. Ее отравили весьма редким, но все же известным ядом. Причем отравили уже после вашего бегства. Ты знаешь, что тело было предано огню?

– Откуда я могу знать, – Рафаэль горько махнул рукой, – я знал лишь, что она умерла, и отец во всем винит нас с Даро.

– Ее сожгли по настоянию антонианцев, которые подтвердили, что причиной смерти была недозволенная магия убиенной Дафны. Слово сказано, теперь ничего не доказать, но ты должен знать. Дед никогда не ошибается, если он говорит, что это яд чернозубки, то это яд чернозубки.