Мне показалось, что в мое сердце вонзили острый нож.

— Почему именно меня ты спрашиваешь об этом? Странно! Ведь это же ты держишь его в плену.

— Не могла бы ты просто ответить? Не грозит ли опасность твоим сыновьям, Эдуарду и Ричарду?

— Думаю, что грозит. Но почему… почему ты спрашиваешь?

Я буквально заставила себя произнести это спокойно. Мне хотелось выть, причитать, заливаться слезами, как это может себе позволить любая истерзанная страданиями женщина: Но только не я. И только не перед этим человеком.

Ричард молчал. Тяжело вздохнув, он не сел, а скорее бессильно рухнул в кресло привратника, стоявшее у двери, и уронил голову на руки.

— Разве мои мальчики не у тебя? Разве они не в Тауэре? — Мои вопросы сыпались один за другим. — Где они? Ведь, по-моему, это ты запер их в Тауэре?

Ричард лишь покачал головой, и я встревожилась еще сильнее.

— Ты потерял их? Как они могли пропасть? Куда они могли деться? Как это тебе неизвестно, где они?

— Я молил Бога, чтобы это ты каким-то образом ухитрилась их похитить, — заявил Ричард. — Ради всего святого, признайся, что это твоих рук дело. И если это действительно так, обещаю, что не стану их преследовать и никогда не причиню им зла. Выбери любой предмет, который кажется тебе святым, и я поклянусь на нем, что не трону твоих сыновей и позволю им спокойно жить там, куда ты их отправила. И даже не поинтересуюсь, где они. Только скажи, что они в безопасности. Мне необходимо выяснить, что с ними случилось. Меня сводит с ума мысль о том, что я этого не знаю.

Горло мое сжалась, и я лишь молча покачала головой.

Ричард устало потер лоб; казалось, его глаза болят от недосыпа, он даже рукой их прикрыл.

— Вернувшись в Лондон, я в ту же минуту направился в Тауэр, — продолжал Ричард. — Мне было не по себе: все вокруг твердили, что принцы мертвы. Люди из окружения леди Маргариты Бофор неустанно это повторяли. А герцог Бекингем, превративший твою армию в свою собственную и с ее помощью пытавшийся захватить трон, старательно внушал всем, что принцы погибли от моей руки, что необходимо мне отомстить, и грозился сам встать во главе войска, дабы я понес заслуженное наказание.

— Так ты не убивал их?

— Конечно же нет. — Ричард пожал плечами. — Да и зачем мне это? Подумай сама. Подумай хорошенько. Зачем мне их убивать? Теперь-то — зачем? Когда твои люди попытались штурмом взять Тауэр, я всего лишь велел увести мальчиков в глубь крепости. За ними тогда следили день и ночь, так что, даже если б я действительно хотел их убить, я не смог бы этого сделать. Их стерегли постоянно, и, если б кто-то из их охраны что-то пронюхал, об этом известили бы всех. Вполне достаточно и того, что мне уже удалось сделать, — ведь я превратил твоих сыновей в бастардов, а тебя обесчестил. Твои сыновья больше не представляют для меня угрозы, Елизавета. Как, впрочем, и твои братья — все они люди конченые.

— Но ты убил Энтони! — злобно прошипела я.

— Только потому, что он-то как раз и представлял для меня реальную угрозу. Твой драгоценный Энтони вполне мог поднять против меня армию. И он, кстати, прекрасно понимал, как этой армией командовать. Он ведь был еще более опытным воином, чем я. А твои сыновья отнюдь не воины. Как и твои дочери. И для меня они совершенно не опасны. Ну и я для них опасности не представляю. И убивать их точно не стану.

— Тогда где же мои мальчики?! — взвыла я. — Где Эдуард?

— Да не знаю я! Я даже не знаю, живы ли они, — сокрушался Ричард. — Как не знаю и того, кто именно приказал их либо умертвить, либо похитить. Я надеялся, что, возможно, тебе каким-то невероятным образом удалось выкрасть их из Тауэра, потому и пришел. Но если это сделала не ты и не твои люди — то кто? Ты никому не приказывала забрать их оттуда? Не мог ли кто-то сделать это без твоего ведома? Не может ли этот «кто-то» держать их теперь в качестве заложников?

Я только головой качала. Здраво рассуждать я была не в силах. От горя я как-то резко поглупела и не могла ответить ни на один из его вопросов — самых, наверное, тяжелых в моей жизни.

— Мне даже никаких мыслей не приходит! — в отчаянии воскликнула я.

— А ты постарайся вспомнить. Ты же лучше знаешь, кто твои союзники. Твои тайные друзья. И мои скрытые враги. Ты прекрасно представляешь, на что они способны. И уж тебе-то известно, какой заговор вы с ними готовили и что они тебе пообещали. Думай!

Я обхватила голову руками и несколько раз прошлась по комнате, пытаясь что-то сообразить. Предположим, Ричард мне лжет: это он убил Эдуарда и бедного маленького пажа-подменыша, а сюда явился, пытаясь свалить вину на других. С другой стороны — о чем он и сам обмолвился, — у него нет ни малейших причин убивать мальчиков. А если он все-таки это сделал, почему бы ему нагло в этом не признаться? Кто бы теперь осмелился жаловаться, когда он сумел раскрыть заговор и подавить поднятый против него мятеж? Но зачем ему тогда приходить ко мне? Когда мой муж убил короля Генриха, он велел выставить тело покойного в церкви, чтобы все могли с ним попрощаться. Он устроил Генриху великолепные похороны. Единственной целью того убийства было желание сообщить всему миру, что на Генрихе VI династия Ланкастеров завершилась. Если бы Ричард планировал убить моих сыновей, лишить Эдуарда законных наследников и прервать его линию, он бы об этом уже объявил — тем более теперь, вернувшись в Лондон с победой, — и выдал бы мне их тела для погребения. Ему ничего бы не стоило придумать, что мальчики, например, внезапно заболели. А еще лучше — что их уничтожили по приказу герцога Бекингема. Да, он легко мог бы свалить всю ответственность на Бекингема и устроить принцам королевские похороны, и никто ничего не смог бы возразить — оставалось бы лишь смиренно оплакивать погубленных детей.

Так, может, именно герцог Бекингем и убил мальчиков? Может, это и есть та правда, что кроется за распускаемыми слухами о гибели принцев? Ведь если моих сыновей больше нет, Бекингем становится на две ступени ближе к короне. А что, если это леди Маргарита приказала погубить детей, желая расчистить путь к власти для своего сына Генриха Тюдора? Они оба — и Тюдор, и Бекингем — в случае смерти принцев получили бы немало преимуществ. Оба значительно подошли бы к трону. Вопрос: могла ли леди Маргарита приказать убить моих сыновей, одновременно заверяя меня в дружбе и верности? Могла ли эта святоша чем-то подкупить собственную душу и сотворить такое? И могли Бекингем уничтожить своих племянников, ранее поклявшись мне освободить их?

— Ты велел искать их тела повсюду? — очень тихо осведомилась я.

— Конечно, — отозвался Ричард. — Я весь Тауэр вверх дном перевернул. И прежде всего допросил их слуг. Те утверждают, что вечером просто уложили мальчиков спать, а утром детей в спальнях не оказалось.

— Это твои слуги! — взорвалась я. — Они выполняют твои приказы! Мои сыновья умерли, будучи под твоей опекой. Неужели ты думаешь, я и впрямь поверю, что ты к их гибели непричастен? Неужели решил, что я поверю, будто они просто исчезли?