нам союзники надобны. Купцы наши бывают в Царьграде. Дал им грамоту, велел побывать у примикария Татикия. Давний мой знакомец. У базилевса Алексея Комнина трое сыновей, а у меня дочь, Ирина. Обернуться не успел, как выросла, невестой стала. Шестнадцать лет. С Коломановой Софией-Мартиной однолетки.

Смотрел Володарь на лукавого хазарина, на его долгий кафтан без ворота, на золотистую ленту, перевязывающую непослушные курчавые волосы. Не ошибся он, когда много лет назад не прогнал его, взял на службу. Ловким уговорителем, верным человеком стал ему Хаддей. Помогают и связи его, но паче всего — преданность ему, князю.

«Вот и Радко, и Биндюк всё это ближники мои. И чтоб преданы ещё более были, следует наделить их сёлами. Кому на Подгорье у Перемышля, кому под Свиноградом. Помощники добрые в любом деле и в любое время нужны»,— думал Володарь.

В Перемышле по соседству с княжеским двором Халдей строил свой терем, приземистый, в два жила, с маленькими, забранными богемским стеклом оконцами. Богател хазарин, верно, и себя не забывал на княжеской службе. Супруга, белая куманка, ходила в дорогих наволоках и шелках, вся увешенная серебром, словно кукла. Семь лет уже минуло, как разрешилась половчанка от бремени сыном. Назвал его Халдей Иоанном, в честь апостола Иоанна Богослова. Выходит, у князя Володаря и маленького Халдеева отпрыска один небесный охранитель.

Иной раз вспоминал Володарь прежние лукавые делишки хазарина — и гибель Лашин, и тмутараканские его плутни, и предложение о продаже невольников. Да, с такими, как он, ухо следует держать востро. Радко — тот проще, прямей. Впрочем, на службе нужны разные люди.

— Помнишь Таисию Каматириссу? — сам не зная, зачем, спросил Володарь Халдея. На душе у князя скребли кошки, вот и захотелось поделиться сокровенным.

— О, конечно, светлый князь! Такая красавица! Я слышал, она поселилась в Перемышле.

— Сражалась с уграми, плечом к плечу с мужами. После... одним словом, посетил я её дом! — сам не зная, для чего, сообщил хазарину Володарь.

Халдей смешался, опешил от неожиданности, в глазах его промелькнул на мгновение испуг. Но взял себя хазарин в руки, через силу улыбнулся. Сказал так:

Ей ведь, кажется, много лет. Но красивая, яркая. Такой она была и в молодости. Предостерегу тебя, светлый князь! Эта женщина весьма мстительна и коварна. Во многом благодаря её интригам в Таматарху вернулся князь Олег.

— Смею думать, это в прошлом. Гречанки все такие. Пылкие, страстные, коварные.

И что? Ты будешь жить с двумя жёнами, светлый князь? — спросил Халдей. — Не повредит ли тебе эта связь? Что скажет Церковь, митрополит?

— Многие в нашем роду так живут. Но ты прав, — спокойно ответил ему Володарь. — Не знаю, что дальше. Буду думать.

Халдей ушёл. Искал князь у него поддержки, а получилось, что только разбередил душу.

Я вилась старая Ланка. Передвигалась она в последние месяцы с трудом, ходила, опираясь на буковую палку. При виде Володаря разразилась княгиня-мать возмущённой бранью:

— Вот, стало быть, как, сын! Змею на шее у ся пригрел! Ты хоть ведаешь, кто такая сия Таиська?! Что полюбовницей отца твово она была! А топерича терем загородный возводишь! Для её, верно! От семьи отлучила она тя, ведьма, приворожила, и ходишь ты за ею, яко баран на верёвочке! Вот, дожила я! Одного сыночка Господь забрал, второго вороги изуродовали, третьего ведьмица, вражина, с ума свела! Горе, горе мне!

Она громко завыла от досады и отчаяния.

Едва не сорвались с уст Володаря слова упрёков в том, как бросила их, малых, мать на Волыни, а сама ускакала козой в свою Угрию. Молодая была, красивая, недолго траур носила по их отцу, следующим же летом замуж за хорватского короля выскочила. А им троим выпала участь изгойствовать без малого два десятка лет.

Сдержался, смолчал, только желваки заходили по скулам.

— В Теребовлю отъеду! Васильку более нужна, чем тебе, блудодею! Одно скажу: отольются тебе материны слёзы! И блуднице твоей такожде!

Ушла Ланка, тяжело дыша от волнения, захлопнула за собой дубовую дверь, понесли резвые кони возок её по дороге на восток. Вослед княгине-матери ускакал в Теребовлю скорый гонец. Воеводе Верену приказано было позаботиться о старой княгине.

...Маленький Владимирко, полненький, круглолицый, со светлыми волосами, размахивал на дворе игрушечной деревянной сабелькой. Володарь подхватил мальчика, усадил себе на колени, молвил серьёзно:

— Вот, сынок, невесту я для тебя сыскал. Добрая невеста. Дочь короля угров.

— Отче, ты ведь сего круля побил? — удивлённо спросил малыш. — Что ж то за невеста такая битая?

— Побил? Да, побил. Но после, сыне, помирился я с крулём. Лиха былого оба мы не помним.

— Стало быть, не до конца ты его побил, коли так.

«Смышлёный растёт парнишка. Это хорошо. Князь будущий», — пронеслось у Ростиславича в голове.

— Верно, не до конца, — согласно кивнув, ответил он ребёнку.

Володарь не сразу заметил, что на крыльце стоят княгиня Анна и мамка княжича. Обе женщины слышали разговор отца с сыном. Давеча семья княжеская воротилась из Тустани. Когда же ночью явился Володарь в бабинец, жена отвернулась от него и, указав на дверь, возмущённо топнула ногой.

— Ступай ко гречанке своей! Не смей подходить даже! — вскричала она.

Были истошные крики, визг, истерика, слёзы. Не знал Володарь, как ему теперь поступить, что делать. Запутался он, заплутал на дорогах судьбы. Была любовь, было счастье, и было княжеское достоинство, был долг. Разговаривать с Анной было бесполезно. Покинул он бабинец, впрыгнул в седло и до рассвета носился на коне по окрестным кручам. Верный гридень ехал рядом, освещая дорогу зажатым в деснице факелом. Скачка немного успокоила, привела в порядок мысли. Впрочем, изменять что-то сейчас князь не мог и не хотел.

«Положим всё на Бога! Его воля!» — стучало в голове.

Он отстоял заутреню в храме Василия, а после свалился от усталости на ложе и проспал до вечерних сумерек.

...Мамка увела княжича в дом.

— Мал ещё. Не втолкуешь ему, что да как, — вздохнул