– Зато я представляю, – воскликнул Себастьян, мягко отодвигая Флейту себе за спину.

Шон перевел оружие на него, и тонкие губы предательски задрожали.

– Себ… Я не хотел.

– Я знаю, – слабо улыбнулся Себастьян. – Мы все это теперь знаем. То, что ты испытываешь, – это из-за Сары… Тебе кажется, что ты запутался, что сходишь с ума, но это пройдет! Послушай…

– Судеб много, – перебил его Шон. – Но теперь их осталось так мало… И еще меньше их стало благодаря мне. Как я смогу спать, зная, что стрелял в невинных людей, просто спящих в своих постелях? Или погружал их в самые потаенные ночные кошмары, заставляя думать, что творятся они наяву? Я устал. Я так устал, Себ… Больше этого не повторится. В одном ты прав, – Шон повернулся и ткнул пистолетом Саре в затылок. Она подняла голову и снова попыталась закричать, глядя на него через бельма вместо зрачков. – Это ее вина, но я милосерднее Сары. Я спасу себя, но сначала спасу ее.

Он выстрелил, и кровь Сары оказалась такой же, как и кровь всех банши, – жидкой, но холодной. Пара капель попала мне на руки, но я даже не вздрогнула, наблюдая за вишневой дорожкой вдоль кафеля, слишком темной и похожей на пролитый бензин.

Лицо Себастьяна дрогнуло. Он остался стоять неподвижно, и лишь Флейта прижалась к его боку, будто пыталась забрать его боль себе.

Тото охнул, и сновидцы ринулись по эскалаторам вниз, разбегаясь, а вместе с ними и некоторые заключенные.

– Джейми, – Шон неожиданно обратился ко мне, и я почувствовала мороз, бегущий вдоль позвоночника. – Нет ловцов или стражей, сновидцев или банши. Есть только люди и нелюди. Не стань Сарой.

– Шон! – крикнул Тото, но опоздал.

– Простите меня, – шепнул он, а затем сунул пистолет себе в рот и тоже выстрелил.

Его тело упало рядом с телом Сары, а спустя пару мгновений Эшли выглянул из кабинета, куда побежал сразу же, как все стихло. Не пройдя и пары метров, он рухнул прямо в руки Барби, успевшей подхватить его голову за миг до того, как он бы рассек ее о каменный выступ. Не рыдая и даже не дыша, он просто уткнулся в нее носом, и Барби взглянула на меня вопрошающе: «Что Эшли увидел там?»

Панорамные окна впустили внутрь зала, залитого кровью, рассвет. Аляска преобразилась точно так же, как и мы все.

Крис обнял меня, и я наконец-то разрыдалась.

– Чудовище, – послышался шепоток из толпы прайдеров, которых Август и Тото собрали в главном зале. Все они – даже те, кто служил Саре по своей воле – пытались вникнуть в суть нового распорядка.

– Она превратила ее в банши? – прилетело следом, и кто-то поддакнул:

– Прямо у меня на глазах! Такое вообще возможно?

– И после этого кшатрий говорит, что Сара была ужасна? Да ладно! По сравнению с этой паучихой Сара была просто божьей коровкой…

– Спорю, это она велела Шону застрелиться, чтобы ей не пришлось марать руки…

– Т-ш! Она слышит вас.

Никто не рассчитывал, что я сегодня буду присутствовать. Даже лицо Тото, заметившего меня с платформы сцены, удивленно вытянулось. Он сбился, но затем продолжил свой пересказ недавних событий. В конце Тото собирался представить тех, кто отныне руководил Прайдом, намереваясь сделать жизнь в этом обществе по-настоящему благополучной, без насилия и кастового деления.

Отвернувшись от глазеющей на меня толпы, которой больше нравилось перемывать мне косточки, нежели наводить порядок в делах, я мысленно послала всех к черту и пробкой выскочила из зала.

Почва под ногами проминалась, мягкая и податливая, а трава доставала уже до лодыжек. Она приятно щекотала голый промежуток между кроссовками и началом подвернутых джинсов. Запах на улице стоял невообразимый – начавшееся цветение и горные травы. Солнечный жар медленно, но стремительно растапливал морозный климат Аляски.

Именно это мы ожидали увидеть меньше всего, выйдя из аэропорта после продолжительной комы и свержения Сары Каларатри. Весна, точнее, апрель, прекраснее которого я в жизни ничего не видела.

Но не ко всем чудесным вещам вкус возвратился сразу.

Я села напротив узкой полосы леса, откуда проглядывался деревянный крест. Могилы Шона и Джесс все еще были свежи. Я сбилась со счета, сколько дней провела подле них, пока не начала отходить все дальше и дальше. Постепенно. Однажды моим привычным местом стала бугристая лужайка, расположенная прямо перед Южным терминалом, и это уже был успех.

Закрыв глаза, я пыталась впитать в себя солнечный свет, чтобы он осветил тот темный пульсирующий сгусток, что отказывался покидать мое тело. Этот сгусток затем пробрался и в мысли: «А что, если я и впрямь похожа на Сару?» Я бы думала об этом гораздо чаще и дольше, если бы не голос, безустанно врезающийся в мой темный покой:

– Очки надо?

Я запрокинула голову, щурясь от солнца, и взглянула на Себастьяна. Он напялил сразу три пары разных очков с тонкими прозрачными стеклами.

– Как ты вечно меня находишь? – искренне озадачилась я. – От меня разит чем-то за версту или это твой скрытый дар?

– Нет, просто все вы, киски, вечно прячетесь где-нибудь на улице, когда грустите. Ну а если серьезно, то ты свалила горшок с цветами на выходе, и это было тяжело не заметить… Не рассказывай Флейте, что я называю девушек «кисками».

Он сел рядом, скрестив колени, и предложил мне все трое очков сразу.

– Выбирай.

– Зачем?

– В смысле зачем?! У тебя зрение, как у моей бабушки, – он ухмыльнулся. – Я бегал и собирал их по всему аэропорту, раз уж ни у кого не нашлось линз. Три диоптрии, да? Какие-то должны подойти.

– Мне они больше не нужны.

Себастьян вскинул брови, и я пояснила, снова уставившись в землю:

– Я захотела иметь стопроцентное зрение и… Теперь оно у меня есть. Это оказалось не так уж сложно.

– То есть, – нахмурился Себ и подался вперед, задумчиво крутя на большом пальце одну из дужек. – Как лазерная коррекция, только без лазера? Ну у тебя и самовнушение, сестренка! А можешь так же набить мне еще тату?

Я закатила глаза и взглянула на чистое небо, расстегивая куртку. Сегодня на Аляске было теплее, чем в любой другой день.

– Почему ты не с Крисом? – осторожно спросил Себастьян, и я застонала, предугадав этот вопрос. – Помнится мне, вы как Труляля и Траляля, только еще и спите вместе. Кстати, чтобы ты понимала, в нашей ванной нет шумоизоляции…

– Вас с Флейтой тоже слышно, но я же молчу.

– В отличие от вас, мы не практикуем БДСМ.

– БДСМ? – переспросила я и прежде, чем Себ бросился бы воодушевленно расшифровывать мне этот термин, затрясла головой: – Боюсь, то, что ты принял за БДСМ, был крик Криса, когда я поскользнулась на мыле и воткнула ему в ногу пинцет.