– Мы покажем вам комнаты на верхнем этаже, – заговорила хозяйка, прерывая тягостное молчание. – Выбирайте любые, какие вам понравятся. Если они окажутся заняты, мы переместим постояльца.

– Вы очень любезны, Элизия, – вежливо ответила Берта. Возможно, внутри она кипела от гнева и ревности, но лицо ее оставалось приветливым. – Даже до Орлеана добираются купцы, которые нахваливают «Миракль» и объявляют вас лучшим поваром королевства.

– Постоялых дворов немало в любом городе, – скромно заметила Элизия.

– Но ни один из них не управляется женщиной! – Восхищение Берты было искренним. – Вот ведь в чем разница.

– У моей жены в голове очень странные мысли, – примирительно заметил Изембард.

Гостиничные слуги провели юную даму и ее сервов вверх по широкой лестнице, на второй этаж. Берта успела прийти в себя и весело расхваливала внутреннее устройство дома. Элизия с Изембардом задержались внизу.

– Даже я не смогла бы подобрать для тебя лучшую жену, – сказала Элизия, но сердце ее обливалось кровью.

– Я люблю тебя, Элизия, – хмуро признался Изембард. – Не думал, что когда-нибудь повторю эти слова. Ты ведь знаешь, мне пришлось так поступить. Король был готов меня казнить, но помиловал в обмен на клятву верности. А потом он предложил мне должность капитана, а потом…

– Это твой путь, Изембард. – Элизия была безутешна. И все-таки постаралась подарить любимому теплый взгляд. – Только взгляни на себя! Вы теперь такой видный мужчина, мой рыцарь!

Действительно, в облике Изембарда появилась зрелая мужественность, но самой главной переменой был уверенный взгляд.

– Расскажи мне про Ламбера, твоего сына. – Изембард хотел услышать правду.

– Ламбер – сын моего мужа! – резко оборвала она. – И так и должно быть, для его блага.

Изембард, с трудом приходя в себя, погладил женщину по руке; она ответила ему печальным взглядом:

– Мы больше не юнцы с благородными помыслами, мы не живем мечтами. Мне тридцать один год, тебе тридцать три. Мы живем, влача на плечах свои грехи, Изембард, такова наша жизнь. Господь не пожелал, чтобы мы были вместе.

– Где сейчас Гали? Скажи мне правду.

– Ты его и не узнаешь. – Элизия помрачнела. – Гали живет здесь, это по-прежнему его дом. Детьми он не занимается, и мне кажется, в предместье у него есть другая женщина. Но я устала его ненавидеть. – Лицо ее омрачилось еще сильнее. Эту ошибку она носила с собой всю жизнь. – Узнав о твоем приезде, Гали исчез. В общем-то, он частенько так поступает. Иногда мне хочется, чтобы он вообще не вернулся или чтобы мне принесли его тело на носилках.

– Он до сих пор якшается с людьми Дрого?

– Не знаю. Так это или не так, будь осторожен, Изембард. Дрого снова вошел в силу. Фродоин защищает город, но дороги и границы принадлежат этому разбойнику, вот почему у нас год от года все меньше купцов. Барселона задыхается.

– Берта не понимает, что произошло, она считает великой честью, что король отправил меня инспектировать войска на границе.

– Никаких войск там нет, только кучка бандитов. – До Элизии лишь теперь дошел смысл его слов. – Зачем же ты согласился? Ты капитан, и король тебя ценит!

– У меня имелось много причин, чтобы вернуться… Но все решил Фродоин. – Сейчас Изембард смотрел на нее прежним взглядом. – Не знаю, насколько мы здесь задержимся.

Элизия угадала, что его тревожит, и ответила после долгого вздоха:

– Мне очень тяжело видеть тебя здесь вместе с женой, но вы можете остаться. – Это согласие далось ей нелегко. – Берта ни в чем не будет нуждаться, когда ты отправишься на границу. А ты – обещай мне вернуться. В Барселоне и так слишком много вдов.

Изембард серьезно кивнул в ответ, и в эту минуту как будто исчезли долгие годы, наполненные жертвами и борьбой за выживание. Влюбленные молча забрались в маленькую кладовку, в которой Гали когда-то запер Элизию, и объятие их было крепким. Они слишком давно любили друг друга, чтобы соприкасаться только взглядами. Элизия наконец-то дала волю слезам.

– Как могли мы быть такими слепыми, Изембард?

А ему хотелось только держать ее и не отпускать. Элизия слышала, как колотится его сердце. Он провел языком по ее губам. Они целовались долго и страстно, и первой отстранилась она.

– Элизия, я…

– Не говори ничего. – Женщина плакала от радости встречи с возлюбленным и от боли – удержать его она не могла. – Сделай ее такой же счастливой, какой ты мог сделать меня, Изембард.

Она погладила его бороду цвета темного золота и вышла из кладовки. В тот день за всю работу в «Миракле» пришлось отвечать Гальдерику.

Изембард простился с женой и отправился в епископский зал, стараясь не поддаваться нахлынувшим чувствам. Ноги его много лет не ступали по улицам Барселоны. Город выглядел более оживленным, среди огородов появились новые дома, но рынок оставался таким же маленьким и бедным. Изембард вспоминал, сколько заросших дорог и троп встретились ему по пути в Барселону. Графство снова начинало дробиться на не связанные между собой деревни, монастыри и хутора, что подрывало торговлю и затрудняло перемещение войск в случае набега – вот в чем состояла слабость их обороны. На площади Изембарда дожидался другой воин, почти на десять лет старше.

– Капитан Изембард из Тенеса! – радостно крикнул Ориоль. Старые товарищи крепко обнялись. – Боже мой! Как бы гордился тобою Гисанд!

Ориоль сильно полысел, но сохранил былую стать и крепость.

– Как обстоят дела? – спросил Изембард по дороге к собору.

– Епископ тебе все расскажет. Граница превратилась в гнездо разбойников, которые кормятся грабежом, а Дрого их покрывает. После того, что сделала с ним Ротель, он как с цепи сорвался.

Изембард промолчал. Разговоры о сестре приносили ему только боль. К тому же за ее голову была назначена награда.

Новый собор был самым заметным зданием в Барселоне. Впечатление от строгости остроконечного фасада усиливалось элегантностью портика с аркой из черных и белых камней. С краю пристроили башенку пониже, с четырьмя проемами для колоколов, пока еще не отлитых. Ориоль провел Изембарда внутрь. Старую вестготскую базилику разобрали камень за камнем, а римские плиты языческих времен использовали для возведения новой. Изнутри помещение уже приняло свой окончательный вид. Вошедшего поражала грандиозность трех полукруглых сводов, центральный из которых был выше и шире боковых – их поддерживали ряды узорных арок. Пол был выложен массивными плитами, многие из которых когда-то лежали на Августовой дороге. Собор был гордостью всех горожан, но в первую очередь – Фродоина.

Здание до сих пор стояло в лесах, повсюду громоздился строительный мусор. Мастера и подмастерья заделывали щели раствором. Здесь никто не орал, никто не пел скабрезных песенок. От незавершенного собора уже веяло святостью. А самые важные работы производились в апсиде. Там оставался незаделанный проем, сквозь него свет лился прямо на алтарь.