Обречь её на ожидание в шалаше, пока я буду пробираться в Аламут, откуда могу никогда не вернуться? Нужно быть ещё большим дураком чем я, чтобы просить любимую женщину решиться на такое.

— Я люблю тебя, Сундари, люблю больше самой жизни, но моего отца держат в рабстве в крепости Аламут, и я поклялся освободить его. Вот и все, что я могу сказать тебе сейчас, шептал я сбивчиво и лихорадочно. — Завтра я отправляюсь туда, и возможно, даже более чем возможно, что там знают, зачем я туда иду. У Рашида ад-дин Синана есть шпионы повсюду, даже в Европе… Если я вернусь живым, то отправлюсь в Хинд. Я приду в Анхилвару или в Каннаудж, или в любое место, где будешь ты, и найду способ сделать тебя своей женой. Я обещаю это тебе. Задержи. Задержи свой брак. Дождись меня. Если я благополучно выйду из Аламута, то поеду в Хинд… за тобой.

— Ты ничего не сможешь сделать, — сказала она, — ничего. И ты не должен приезжать. Тебя убьют, вот и все. И если придешь с войском, все равно лучше не будет. Ты представляешь, какую силу может вывести на битву правитель Каннауджа? Я слышала, что у него восемьсот боевых слонов и восемьдесят тысяч конницы, все в доспехах… и не знаю, что еще.

— Я приду, — упрямо настаивал я, — и если даже там будет втрое больше слонов и втрое больше всадников в доспехах, я все равно приду.

— Ты не должен.

Я снова нежно поцеловал её, и мы теснее прижались друг к другу. Как снизошло это на нас? С какого древа судьбы упал этот лист?

— Я приду, — повторил я, — ибо тот, кто сегодня едет во главе войска, завтра может лежать в пыли, поднятой им. У меня есть только один меч, но сильному человеку нечего желать, кроме меча в руке, коня под седлом и любимой женщины после окончания битвы.

— Благородные речи…

Голос прозвучал позади меня, и я быстро обернулся, положив руку на меч.

— В этом нет нужды…

Из темноты появился раджпут, возглавлявший её охрану.

Это был высокий, крепкого сложения человек, боец до последнего дюйма. Он подошел к нам.

— Так мог бы сказать раджпут.

— Рахендра! Ты следил за мной! — с негодованием воскликнула Сундари.

— Да, госпожа моя, следил — и мог бы я сделать меньшее? Хоть, поверь, мне это так же мало нравится, как тебе. Но твой отец возложил на меня долг защищать тебя, и я делаю лишь то, что он приказал.

Он повернулся ко мне:

— Мне жаль и тебя, и её тоже, но другого пути здесь нет… Честно признаюсь, у меня такое чувство, что ты вдвое лучше человека, который должен стать её мужем. Но… иди теперь своим путем, и не приезжай в Раджпутан, ибо ты не принесешь с собой ничего, кроме беды.

— Если буду жив, я приду.

Рахендра повернул голову, чтобы снова взглянуть на меня — могучий человек с сильным лицом и холодными глазами.

— Если ты это сделаешь, мне, может быть, придется самому убить тебя. Это Сундари Деви, наша принцесса, чье имя не подобает произносить на одном дыхании с именем странствующего солдата, ученого или как ты там ещё себя называешь. И уж никак не с именем мусульманина.

Не обращая на него внимания, я сказал Сундари:

— Задержи брак… Я не подведу.

Повернувшись к Рахендре, я добавил:

— Поскольку ты знаешь, что я приду, и ты мне нравишься, запомни: не становись на моем пути. Мне бы очень не по душе было всадить фут стали тебе в живот.

Раджпут ухмыльнулся.

— Если бы мне не нужно было охранять принцессу и впереди у нас не лежал долгий опасный путь, я померялся бы с тобой клинками… Но отправляйся в Аламут. Там ты найдешь достаточно клинков и без моего.

Он повернулся к караван-сараю, но Сундари шагнула ко мне, положила руки мне на плечи и поцеловала меня в губы.

— Так приходи же, и я буду ждать тебя, хотя бы даже мне пришлось всадить в него кинжал во время нашей свадьбы…

Она повернулась к Рахендре:

— Ты был мне вместо дяди, но если ты будешь биться с ним и ему не удастся тебя убить, то это сделаю я!

Резко повернувшись, она прошла мимо него к караван-сараю, и изумленный раджпут уставился ей вслед.

— Клянусь всеми богами, — негромко воскликнул он, — вот это идет женщина!

Мы стояли лицом к лицу, оценивая друг друга на будущее. Ему было лет пятьдесят, телосложением он чем-то напомнил мне отца, да и нравом был похож на него.

— Ты держишься хорошо и твердо стоишь на земле, — сказал он, — и у меня нет сомнения, что драться ты умеешь, но учти то, что я говорю: отступись от Сундари. Ее будущее начертано звездами.

— Звездами? Или планами её отца?

Рахендра потемнел лицом:

— Не планами её отца, а планами, которые он не осмеливается отвергнуть! Отступись. Я тебя предупредил.

Его лицо стало более дружелюбным:

— Я тебе сказал — отступись, и повторю это сто раз… но если ты отступишься, то будешь дураком!..

И повторил мои слова:

— «…кроме меча в руке, коня под седлом и любимой женщины после окончания боя». Клянусь всеми богами, это было хорошо сказано!

Он широким шагом ушел вслед за Сундари, а я отвернулся от караван-сарая и посмотрел на горы.

За горами был Аламут. Талеганский хребет и Аламут-руд — река Аламут, — а вблизи них Скала Аламут и долины ассасинов. Завтра я отправлюсь в эти горы, чтобы исполнить свое предназначение.

* * *

День разлился малиновым потоком по истерзанным бурями горам, чьи массивные гранитные плечи выплеснулись из пламени начала земли.

— Я войду туда один, Хатиб, но ты жди меня, жди с тремя оседланными лошадьми, потому что я вернусь. День пройдет, неделя или десять лет, но я вернусь!

— Не возлагай веры на слова людей, Кербушар, ибо все люди лгут, когда это сообразно с их целями. Те, что там, на Скале, знают лишь одну верность — самим себе. Иди, подготовясь к смерти; тогда ты, может быть, выживешь.

Тропа, по которой мы ехали, была известна Хатибу, ибо в глубинах его древнего ума таились воспоминания, которые, казалось, простирались далеко за пределы его собственного жизненного опыта.

— Это где-то здесь, — размышлял он, — дерево, правда, исчезло, но оно ведь было уже старое… Нам надо отыскать ущелье, где никакого ущелья быть не должно, и тропу там, где тропы быть не может… Ага — вот и нашли!

Действительно, тропа! Правда, это был лишь намек на тропу, тень тропы, от одного взгляда на которую у меня засосало под ложечкой.

— Следов нет никаких, так что, наверное, даже ассасины о ней не знают… — бормотал старик. — Здесь, высоко в горах, есть долина, скрытая среди вершин. Там я буду ждать, и оттуда я смогу следить за крепостью, а из крепости есть путь… Я тебе покажу.