«Если бы я был не один… Постойте! Я ведь и не один!»

Нуска быстро сел и схватил ползающего на пепелище арцента за щёки. А затем закричал ему прямо в лицо:

– Гирру! Возьми себя в руки, th`are! Ты – главный сурии огня или кто?! Почему лекарь тащит тебя на плечах, пока ты ковыляешь, как безногий?!

– А?

– Да чтоб тебя! – воскликнул Нуска и как следует встряхнул Гирру прямо за голову. – Сестра она твоя или нет – ты обязан встать на ноги и ответить ей! Ты обязан хотя бы защитить себя! Ради всех арцентов и ради Ванери!

Гирру несколько раз моргнул. Его посиневшие губы вновь налились цветом, а взгляд стал более осознанным. Он кивнул, а затем медленно поднялся. Оглядевшись по сторонам и оценив ситуацию, он вдруг схватил Нуску за пояс и потянул вперёд.

Это была совсем не та скорость, с которой мог передвигаться Нуска. Гирру словно перелетел на другой конец выжженного пепелища и, бросив лекаря на землю, как мешок, развернулся лицом к чаще.

Жери шла к ним. Могло показаться, что она просто прогуливается по безлюдной степи, но… на каждом третьем шаге она исчезала и возникала снова на несколько метров ближе. Её простое белое платье развевалось, а она, удерживая в одной руке меч, другой поправляла волосы, пытаясь заправить их за ухо.

Через несколько секунд она вновь исчезла. Нуска затаил дыхание и почти закричал, когда улыбающееся лицо сумасшедшей возникло прямо перед ним. Жери, нависнув над развалившимся в пепле Нуской, захохотала ему в лицо, выпучив глаза, в которых полопались сосуды.

– Гирру! – успел выкрикнуть лекарь, спеша вытащить меч из ножен. И арцент, среагировав на своё имя, вдруг схватил Жери за ворот платья и швырнул, откинув девушку одним броском на несколько метров назад.

Нуска успел перевести дыхание. Ещё немного – и, кажется, он бы наделал прямо в штаны. Наконец, выставив перед собой меч, лекарь сглотнул, уставившись на противницу.

Сейчас Нуска понимал, что совершенно не готов сражаться против сурии такого уровня. Даже он, хаванец, не поспевал за ними – для него Жери просто испарялась в воздухе, а затем появлялась в другом месте. Разница в силе была несопоставима. Противостоять Жери мог только Гирру, но…

Часто дыша, Нуска на секунду отвёл взгляд от Жери, которая тем временем медленно поднималась на ноги, и взглянул на Гирру. Его плечи и спина, как и у Нуски, оказались обожжены, но… по губам вниз, стекая на подбородок и капая на белоснежную рубашку, лилась кровь. Гирру разгрыз себе губы в клочья.

– Гирру! Вам нужно поговорить! Я знаю, что тебе страшно, но ты должен решить это раз и навсегда, иначе пожары так и не прекратятся!

– И что с того? – Нуска еле смог расслышать вопрос, брошенный Гирру в пустоту. Арцент во все глаза смотрел на Жери.

– И что с того?! Тогда весь Скидан будет голодать! И ты, и Ванери – мы все просто умрём от голода! – Нуска не сдержался и перешёл на крик.

– И что с того?

– Гирру! Ты обещал мне, ты…!

Но Нуска не успел договорить. Чьи-то горячие, как печь, руки обхватили его шею кольцом. Лекарь не смог подавить вопль – на его шею, лишив дыхания, словно надели раскалённый на наковальне ошейник.

Всё, что происходило дальше, Нуска осознавал смутно. Все его силы уходили на то, чтобы не потерять сознание.

– Ты пришёл меня убить? – услышал над ухом Нуска мягкий и даже ласковый голос.

– Нет… Я почуял твою дэ и пришёл.

– Зачем? Чтобы убить меня?

– Я не знаю зачем.

– …

– …

Нуска, который не мог стерпеть такой бездновой боли, из последних сил вызвал вспышку светлой дэ. На его счастье, руки, что держали его, расцепились. И Нуска повалился вперёд, лицом прямо в осевший пепел, глотая его и размазывая по мокрому лицу. Он хрипел, ловил губами воздух, но никак не мог надышаться – кажется, гортань обожгло до мяса. Он и сам не понимал, как ещё находился в сознании, но, добравшись рукой до того, что осталось от кадыка, воспользовался светлой дэ. Когда с его губ сорвался глухой стон, а лёгкие расправились, наполняясь кислородом, он безжизненно развалился прямо там же, в грязи, вслушиваясь в происходящее.

По его лицу ползли слёзы. Болезненные ощущения хоть и медленно сходили на нет, но тело всё ещё помнило, насколько это больно. Нуска боялся пошевелиться.

– Оставь хаванца.

– Почему?

– Я пойду с тобой, но оставь хаванца.

– Нет! – прохрипел Нуска. Он не мог допустить этого, даже если на кону стояла его жизнь. – Гирру! Ты обещал, что не предашь нас!

Нуска практически ел гарь, но продолжал кричать.

На несколько секунд воцарилась тишина. Нуска лежал лицом вниз и не понимал, что происходит, но вскоре услышал звуки борьбы и увидел, как облака озарились красным от всполохов огня, достигших самих небес.

«Они… сражаются? Гирру пытается… отбить меня?»

Нуска захрипел и очень медленно перевалился лицом вверх, а затем сел. В глазах танцевали звёздочки, а затем всё потемнело. Насильно вырвав себя из бессознательного состояния, лекарь наконец увидел, как сражаются Гирру и Жери.

Это было необыкновенное зрелище. Волосы Гирру упали на плечи, и теперь двух арцентов можно было различить лишь по одежде. Это выглядело, словно… Гирру сражается против самого себя. Одинаковые удары, схожая энергия, залпы огня до самих небес. Нуска успевал отличать их по оружию – Жери орудовала клинком, а Гирру – посохом.

Кто был сильнее – сказать невозможно, ведь они вовсе не пытались ранить друг друга, а словно танцевали, поднимая вокруг себя пепел и увлекая его в обжигающий водоворот.

– Давай убьём его?

– Нет.

– Почему?

– Нет!

– Ты обещал мне, что окрасишь в красный всё, что я захочу!

– Гирру! – снова закричал Нуска, а затем продолжил снова и снова выкрикивать его имя. Он обещал, что не даст ему забыть своё настоящее имя.

– Я не хочу этого! – вдруг взревел Гирру.

И пошатнулся даже Нуска. Выброс энергии вышел таким, что носоглотку лекаря опалило. Остриём меча рубанув собственный рукав, лекарь перевязал лицо тканью, пытаясь залечить новые травмы.

Арценты стояли друг напротив друга. Волосы и тело Гирру воспламенились. Подняв руки над собой, он порождал огонь, который срывался с такой же лёгкостью, с какой с других льётся пот.

И Гирру прокричал опять:

– Я никогда не хотел убивать! Я не хочу, чтобы мир был красным! Я не хотел… Я не хотел делать то, к чему нас принудили…

Гирру плакал, но слёзы его, едва срываясь