себя одну лишь палку. Учитель облачённый в лёгкий кожаный доспех наблюдая за мной довольно закивал головой, подходя ко мне поближе:

— Довольно, сынок. Ты уже хорошо владеешь копьём. — сказал учитель, похлопав меня по плечу.

Я обильно дышал, когда учитель говорил мне это, но я почему-то не хотел останавливаться на достигнутом. Я вновь взялся двумя руками за копьё и готов был начать колоть другое чучело или сразиться с пехотинцами, но и тут учитель меня остановил.

— Я сказал довольно! — схватил учитель меня за руку останавливая меня. — Мы не рыцари чтобы так рьяно тренироваться, а лишь простые ополченцы.

— Я не могу. — с одышкой проговорил я. — Моя жена, мои дети, я должен стать сильнее чтобы защитить их.

— Рядовой! — крикнул в ухо мне учитель и я встал в стойку смирно, взяв копьё в правую руку направив его острие в небо.

— Я! — отозвался я, услышав приказной тон своего учителя.

— Я приказываю тебе прекратить тренировки! Приказ ясен?

— Так точно, учитель!

— Вольно!

После этого учитель ушёл следить за другими копейщиками, а меня оставил одного посреди тренировочного плаца. Хотя я этого не хотел, но я всё же решил присесть и отдохнуть на скамью. Я выпил немного воды из кожаной фляжки наблюдая за тем как копейщики сражаются против друг друга, колют соломенные чучела, бегают кругами, таскают булыжники на спинах и многое другое.

Я здесь всего три дня, а я уже изменился до неузнаваемости. Я набрал веса, стал массивнее и более мясистым. Я обучился владеть копьём, строевому маршу и навыками выживания в лесу. Из простого деревенского жителя я стал солдатом.

Со вступления в Смолинское ополчение прошло три дня и тогда в первый день мне дали звание рядового, а моим командиром стал десятник. Организация нашей армии была довольно обширной. Это первое, что я узнал, когда оказался здесь.

Выше меня был десятник, что командовал десяткой; выше десятника сотник что командовал сотней; выше сотника был тысячник что командовал тысячей; выше тысячника был генерал что командовал пятью тысячами; выше генерала был мастер-генерал что командовал двадцатью тысячами; а выше мастера-генерала был мастер-воитель что командовал сотней тысяч и так далее до самой королевы.

После этого нас научили маршировать и выполнять чёткие приказы. Всякие отклонения от приказов были недопустимы. Это второе что я понял. Нас муштровали, заставляли выполнять тяжёлую работу чтобы мы стали сильнее не только телом, но и духом. Только потом нам дали в руки копья и заставили тренироваться и только после этого нас можно было отправлять в бой.

Я думаю в этом не было ничего сложного. Хотя я даже почему-то не устал, и я не знаю почему. Хотя все ополченцы здесь говорят, что это нормально, что это благословение королевы. Если это магия, то я искренне благодарен королеве, что она поделилась своей частичкой силы ради того, чтобы я смог вернуться к своей семье. Я отплачу ей сполна, когда найду свою семью.

Тем временем в городе располагалась огромная армия, заполнившая все улицы каменного города Смолин. Сами мирные жители Смолина уже покинули город, но не все, некоторые всё же остались. Оставались лишь те, кто из города ещё не ушёл или не мог уйти, а те, кто ушли направились в Шэлвинскую крепость где они должны будут переждать войну, что началась в нашей стране.

Смолин сейчас выглядит как город-призрак. Улицы города были пусты и безжизненны. Уверен так города-призраки и выглядели бы. Пустые улицы, тишина, крысы, собаки и кошки в поисках пропитания бегают с одной улочки на другую. Все дома были опустошены, а городские врата закрыты и охраняются стражами, что ранее не выпускали людей из города.

Я слышал, что есть ещё солдаты за стенами города, которые прикрывали уход мирных жителей на север пока лестенийцы наступали с юга и востока. Это довольно хорошая новость.

Жителям города дали выбор: или вступить в армию и одолеть захватчиков или бежать на север и не мешаться. Если бы моя семья была рядом со мной, то я бы выбрал второй вариант, но они сейчас там в деревне Енуку, где, наверное, уже идут бои.

Я должен спасти их.

После отдыха к нам на плац из замка вышли наши командиры, то есть десятники, облачённые в кожаные доспехи. Десятник нашей десятки бойцов довольно массивный зрелый мужик с густой седой бородой и длинным пучком волос на затылке подошёл к нам и просто без приказа выстроиться сказал всем нам пока часть бойцов отдыхала, а другая тренировалась:

— Собирайте припасы, воду, комплект вещей и конечно же копьё. Через час всех жду и южных врат. Кто опоздает останется без хлеба. Всё. — без построения выкрикнул нам наш десятник и ушёл.

Его приказ значил одно: мы наконец-то выступаем.

Я, услышав этот приказ отправился в казарму и начал искать все необходимые вещи. Я повесил мешок с принадлежностями себе на плечо, поправил свой кожаный доспех и проверил наличие кожаной фляжки с водой, кожаной шапки и сапоги на предмет целостности.

Мои соратники копейщики тоже начали собирать вещи в казарме и быстро покинули замок направившись к южным воротам меж опустевших улиц города. Где-то ещё несколько десятков копейщиков делали тоже самое и похоже большая часть гарнизона вообще никуда не собиралась. Неужели отправляли за стены города только нас?

У солдат было довольно смешанное настроение в этот момент. Как и я все они были добровольцами, вступившими в армию. Одни были в предвкушении битвы, вторые боялись умереть и тряслись от страха, а третьим было всё равно и их лик излучал спокойствие. Я был из вторых. Я здесь лишь ради семьи.

Я три дня обучался сражаться с копьём в своих руках и всё это время я надеялся выбраться из города и отыскать свою семью. Я надеялся, что моя жена, сын и дочь ещё сидят дома и никуда не вылазят ожидая моего прибытия.

«Ацтен, Майа, Купана, потерпите ещё немного скоро я вернусь и уведу вас куда-нибудь. Мы будем в безопасности.» думал я пока направлялся к южным воротам через кипящей военной активностью опустевший город.

Вскоре я добрался до южных ворот где уже в два ряда выстроились солдаты с копьями направленные вверх. Я встал в ряд и стал ждать. Некоторые из копейщиков пока ждали решили поболтать и один из них обратился ко мне:

— А вот и нытик припёрся. — насмешливо сказал один молодой черноволосый копейщик, завидев меня. — А почему не визжишь? Плакать больше не хочется да?

«Раздражает.» думал я стараясь игнорировать этого