как тает золото, пока не понял, что это жалкое создание — даже не человек. Его ярость была неописуема. Его обманули. Его обманула Тамсин и обхитрила Дезидерата, его ненависть к смертным кипела, его безумная злоба сровняла с землей леса и холмы и опустошила все вокруг на целую милю, пока он летел обратно в Альбинкирк.

Мастер Пиэл убрал руки от ушей и заморгал. Жуткую сцену словно выжгло у него на сетчатке. Затем он легко — для старика — побежал вниз по лесенке, вытесанной самим водопадом.

— Смешно было бы поскользнуться и упасть, — сказал он вслух.

Он спустился — сочная зеленая трава сгорела дотла, а скалы вокруг обуглились — и сунул голову прямо в водопад.

— Он ушел, — сообщил мастер Пиэл.

Сэр Ранальд вылез из-за водопада и побежал к ступеням.

Гармодий высунулся в реальность ровно на столько времени, сколько нужно было для мощной атаки, а потом исчез. Эш, пылая от ярости, повернулся и последовал за ним. Снова.

К северу от Лиссен Карак разведчики белого медведя замерли в осеннем болоте, и медвежьи лапы взметнулись вверх, и все люди, все ирки и все Стражи застыли на месте или повалились на землю.

— Мои лапы, мои когти, гр-р-р, они что-то видят. — Он был неподвижен, как мохнатая статуя, Тапио уже спрятался за ольхой, его большой белый олень распластался в болотной траве. Билл Редмид кивнул и махнул левой рукой, указывая белому медведю на ольшаник и устье реки. Редмид не понимал выражение лица медведя, но чувствовал, что тот внимательно смотрит.

— Мы затихли, — сказал он.

— Люди все гр-р-ромкие, — возразил Буран и скомандовал: — Впер-р-ред.

Редмид махнул Стерн Рэйчел и Долговязому Питеру, они положили на тетиву по стреле и скользнули в высокую болотную траву. Их грязно-белые котты были почти не видны на фоне бледно-золотой мертвой травы.

Они показывали путь, двигаясь бесшумно, как призраки, а затем в болото пошли и другие, и наконец побежал, склонив голову, и Редмид, обгоняя колонну, чтобы занять лучшую позицию.

Продвигались они быстро, даже стараясь не поднимать шума, — пересекли болото, перешли ручей у бобровой плотины без единого всплеска, затем через ольховую рощу устремились вверх по гребню. Болото лежало между людьми, ирками и медведями, и люди отправились на восток, навстречу солнцу. Редмид развел руки ладонями вниз, его повстанцы вставали в боевой строй, напарники держались вплотную друг к другу. Наконец они вышли на открытое нагорье, поросшее высокими буками, и стали осторожно перемещаться от дерева к дереву. Осень убила кусты, и ни один сучок не треснул под ногами.

И тут Серый Кот внезапно выпрямился и заорал. Редмид поднял рог, он не понимал, что делает Кот, но пришедший из-за Стены был наполовину сумасшедшим и невероятно отважным, и… на его крик ответили — ну, или его повторило эхо. Э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э.

Внезапно лес слева от Редмида взорвался воплями, разрисованные люди вставали из листвы или выходили из-за деревьев. Совсем рядом с Редмидом человек, покрытый красной и черной краской, возник из дупла дерева. Сначала Редмиду показалось, что это все пришедшие из-за Стены, но он ошибался: их действительно было много, десятки или даже сотни, он видел белизну котт своих людей, страшную зелень королевских егерей и раскраску пришедших из-за Стены.

Но у человека в красно-черной раскраске была смуглая кожа, а на бедре висел синий каменный кинжал. Билл Редмид узнал его. Он знал их всех, особенно старого Прыща, который уже колотил Стерн Рэйчел по спине.

Удивительно, насколько молодой Анеас был похож на своих братьев. Хотя молодой ли? На его лице уже виднелись глубокие морщины. Билл Редмид не особенно любил кланяться и не признавал чужую власть, но ему удалось довольно вежливо склонить голову.

Анеас Мурьен ответил тем же.

Нита Кван обнимался со Сказочным Рыцарем. Тапио редко проявлял какие-либо чувства к детям человеческим, но сегодня, перед самой битвой, сотня разведчиков и горстка пришедших из-за Стены казались подарком богов удачи.

Буран выглядел так, будто готов был разозлиться на появление толпы незнакомцев в сердце своих владений, но Лили, которая прошла с разведчиками по лесу сотню лиг, и слышать не хотела об этом.

— Что значит владения, — настаивала она. — Именно из-за всяких владений люди такие жадные! Зачем нам этот соблазн.

Буран смотрел, как почти тысяча немедведей идет по его болоту. Пошел снег, достаточно густой, чтобы скрыть голову колонны. Буран покачал огромной белой башкой.

— Они пр-р-ридут сюда. С мечами и плугами. Они говор-р-рят, что пер-р-рекуют мечи на ор-р-рала, но для медведей все одно.

— Они опасны, Буран, — сказала Лили. — От их запаха у меня, гр-р-р, перехватывает горло. Они убили мою мать. — Она ткнулась носом ему в морду. — Они опасные союзники. Но если мы спр-р-ря-чемся в лесу и будем др-р-раться со всем миром, нас пустят на меховые коврики.

— Убили твою мать, юная медведица? И ты ходишь с ними по лесу? — Теперь старший медведь ткнулся в нее носом.

Она хмыкнула, уворачиваясь от его ухаживаний:

— Я, гр-р-р, заканчиваю войну! Не мщу и не хочу спариваться с тобой, старик. — Она рассмеялась по-медвежьи при виде его удивления и положила на него лапу. — Одни люди убили мою мать. Другие отпустили меня. Мир не пр-рост. Давай поможем людям, которые нас любят. Ар-р-р?

Буран махнул на нее лапой.

— Слишком много р-р-разговоров для такой молоденькой…

Когда она убежала, он добавил:

— …и такой кр-р-расивой, — и попробовал волосатой лапой острое как бритва лезвие гигантского топора.

Армия альянса устремилась на запад, навстречу заходящему солнцу и темнеющему небу. Прошло почти три недели после битвы при Н'Гаре, и вся природа, казалось, оплакивала падение иркской цитадели и крушение надежд. В свете заходящего солнца небо на западе выглядело сверкающим красно-рыжим полотном, длинные белоснежные полосы облаков походили на свисающие нити, а темно-оранжевый подбой словно бы предвещал бурю. В обычной жизни это небо сочли бы ужасным.

Большинство людей альянса уже привыкли.

К северу от дороги, на окраинах Альбинкирка, на полях, окаймленных живыми изгородями, люди, вооруженные кирками и луками, арбалетчики с массивными щитами, воины в доспехах и с тяжелыми копьями держались против огромного потока боглинов. Марширующий отряд джарсейских ополченцев перехватила кучка бесов и превратила в гору трупов, лужи крови и ошметки плоти. Твари размером с борзую обгладывали трупы, а затем жрали друг друга в кроваво-костяном безумии, отвратительном, как воображаемый ад. Но чаще всего каменные стены и низкие живые изгороди помогали ополченцам удержаться, а там, где они проигрывали, нападение рыцарей могло остановить волну врагов или хотя бы дать ополчению время отступить.