Вот всегда он так! Сколько помню, каждый раз его словно черти за язык дергают. И от этого им, чертям, радость и развлечение. Остальным, понятно, развлечения безрадостные.

От подобной словоохотливости Вадика Рагерборд явно начал что — то подозревать, понял я. Замкомбат, несмотря на свою картинно — мужественную внешность, совсем не глупый мужик, вполне может догадаться, что дело нечисто. Впрочем, как мужик не глупый, скорее всего, оставит подозрения при себе. Предпочтет не заострять внимания. Остается надеяться…

Что представляет… представлял (так лучше звучит!) из себя комбат, капитан знает не хуже нас. То — то он постоянно собачился с майором сквозь сжатые зубы.

— Та — ак… Оба напишите рапорты на мое имя. Все в подробностях. Оба! — распорядился Рагерборд.

Рапорты — это ничего, это нормально, так положено…

— Есть, господин капитан, сэр! — ответили мы с Кривым в один голос.

Переглянулись понимающе. Шутки шутками, но о подробностях лучше договариваться сразу и крепко — накрепко. Не дожидаясь, пока их начнут из нас выколачивать, как пыль, следователи трибуналов УОС.

— Ладно, отбой, оттягивайтесь назад! И осторожнее там! Тоже не напоритесь на какую — нибудь автоматику, — распорядился Рагерборд. Помолчал, не отключаясь от линии. — Смертью смерть поправ, говоришь… Надо же так сказануть! — капитан скептически хмыкнул. — Как в сопло перднуть… Нет, я все — таки не понимаю, какого хрена?! — неожиданно добавил он. — Зачем Диц полез вперед? Чего ради? Война — то закончилась…

Я так и не понял, кого спрашивал замкомбат — нас или самого себя.

— Вот и я думаю — какого хрена? — совершенно искренне ответил я…

Планета Казачок. 19 ноября 2189 г.

Временный лагерь войск СДШ.

05 часов 59 минут.

Ночью мне снилось что — то бессвязное. Нечто. Всю ночь маячило где — то за спиной, не отставало и угрожало исподтишка. Словно злой, ненавидящий взгляд, который чувствуешь, не оборачиваясь.

Нет, ничего такого особенного, никаких цветных волн. На этот раз — обычный сон. Рядовой, как новобранец последнего призыва. То, что я видел, даже нельзя назвать кошмарами в прямом смысле слова, ничего выдающегося вроде не происходило. Чередой проходили танки, осиным роем сходилась и расходилась пехота, ракетные залпы поднимали в воздух гектары земли и гейзеры каменной щебенки. Горела земля, оплавлялись скалы, пластами тянулся черный и жирный туман дымов, по высокому прозрачному небу плыли хмурые рваные облака, словно само небо хмурилось и морщило лоб. Таких картинок я насмотрелся вдосталь, и не во сне, а наяву. Ничего нового…

Бои снились? Даже не бои, не до такой степени, просто какое — то постоянное, непрерывное перемещение. Одним емким армейским словом — передислокация. Брожение отрядов и войсковых соединений внутри отдельно взятого сна. А уж сам сон превращал эти разрозненные картинки в нечто противное, тягучее и грозное, от чего никак не избавишься.

Нет, даже во сне я прекрасно понимал, что сплю. Работа подкорки, беззубое пережевывание былых впечатлений, когда — то въевшихся в мозг, — не больше. И тягучий привкус угрозы — просто как дополнительная нагрузка. Старые страхи, оставшиеся навсегда…

Не больше. Но и не меньше. Ощущение дурноты от этого осознания не проходило и преследовало меня всю ночь. И вроде как было что — то еще, нечто более страшное, как злодей в фильме ужасов, притаившийся за кадрами с главным героем. Не просыпаясь, я размышлял — что, почему и как — и не находил ответов. А потом сон персонифицировался, и я вдруг отчетливо увидел второго лейтенанта Градника. Тот смотрел на меня жалобно, виновато, совсем необычно. Убеждал в чем — то непонятном и все время рвался постирать мне носки. Мол, я же простирну, я быстренько, мне не трудно, вот прямо сейчас, одним моментом…

Мне было неловко, как становится неловко и неудобно под ласковым влажным взглядом гомосексуалиста. «Какие носки, господин второй лейтенант, какая стирка? В солдатских комплектах и носки, и нижнее белье всегда одноразовое, стирать приходится только когда интенданты совсем уж задерживают…»

«Да нет, я простирну, вот прямо сейчас, вот прямо при вас, господин Кирив, сэр… Господин Кирив, господин Кирив…»

— Рядовой Серж Кирив, внимание! Срочно прибыть в штаб временного гарнизона!

«Это что еще за собака тут каркает?» — подумал я и проснулся. Или — сначала проснулся, а потом подумал…

— Рядовой Серж Кирив, внимание! Срочно прибыть в штаб временного гарнизона! Повторяю, Серж Кирив, срочно прибыть в штаб временного гарнизона! — требовал жесткий, металлический голос.

Да, это меня.

— Я! — откликнулся я громко, четко и внятно, как положено строевику. И только тут сообразил, что вызывают меня по динамику ППК. Поэтому мой уставной ответ этой железяке выглядит глупо. Особенно — с утра пораньше в сонном куполе.

Вызов разбудил не только меня. Компи и Игла заворочались на своих койках, а Вадик Кривой приоткрыл глаза. Услышал, разумеется, мой бравый ответ.

— Честь отдать не забудь, — тут же посоветовал он, приподнимая голову от подушки. — Прямо в динамик по стойке смирно…

— Обязательно отдам! Только штаны надену, — огрызнулся я.

С этими словами я проснулся окончательно и рывком сел на кровати.

— Можешь без штанов, по — походному, — великодушно разрешил Кривой. — Не барышня — штанами честь прикрывать… Хотя, конечно, я понимаю — береги честь смолоду, с заду, и с переду…

Выдав этот глубокомысленный совет, Вадик удовлетворенно хрюкнул, вмялся головой в подушку и тут же снова уснул. Он всегда просыпался и засыпал мгновенно. Счастливое качество!

Остальные даже не проснулись. Было утро, самое раннее утро, когда просыпаться совсем не хочется. Да и зачем…

«И зачем меня вызывают? И кому это я так срочно понадобился?» — подумал я.

Неужели взялись проверять гибель Дица? А почему? В операции по захвату 4–го укрепрайона погибло несколько тысяч солдат и офицеров, и один дохлый комбат погоды не делает. Если только следователи УОС уже не накопали какой — нибудь компры. Накопать — это они могут, хлебом их не корми, дай нагрести какого — нибудь дерьма…

Так, если это проверка… Рапорты мы с Кривым написали, вроде все складно… К тому же — масса свидетелей смерти комбата от автоматического оружия казаков. Любая экспертиза покажет, что погиб он именно от него. На той же высотке легли гораздо более приличные солдаты, пусть не в таких чинах. А больше знаем только мы с Кривым…

Долго размышлять об этом я сейчас не мог, спросонья мне вообще думается трудно. Для начала шмыгнул в санблок купола и наскоро умылся, поплескав на лицо до безвкусия обеззараженной водой.

«Зачем гадать, если сейчас все узнаю?» Очень здравая мысль, хорошо сочетается с прохладным утренним умыванием.