litbaza книги онлайнУжасы и мистикаМолот ведьм - Константин Образцов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 113 114 115 116 117 118 119 120 121 ... 157
Перейти на страницу:

Валерия ненавидела Приму.

Она не могла бы сказать точно, когда чувство, которое она испытывала к подруге, четко и определенно выразилось этим словом — ненависть, однако, будучи названным, оно слилось с ним, как с идеально скроенной одеждой. Конечно, где-то глубоко в душе оставалась еще и любовь, но любовь эта была скрыта в самых дальних хранилищах сердца, будто в засунутой на чердак коробке с детскими игрушками, в тех далеких, как сон, днях беззаботного детства, где всегда светит солнце, где есть папа и мама, где даром данное счастье, необъятное, как синее небо, а еще веселая, смелая, бойкая подружка Вика, с которой всегда весело и ничего не страшно.

Возможно, ненависть жила в Лере с тех самых пор, как детство кончилось одним страшным весенним утром с криком мамы, обнаружившей бездыханное тело Андрейки; пряталась в подсознании, в ударах измученного, почерневшего сердца, но теперь вышла наружу и заявила о себе красным жарким туманом, порой застилавшим сознание, резкой болью в душе, от которой хотелось плакать злыми слезами, когда она видела Викторию и говорила с ней.

С той страшной ночи Бабушка больше не приходила к Лере ни разу, зато к Вике наведывалась постоянно — учила, говорила, что нужно делать, а Лере приходилось слушаться и выполнять поручения, которые передавала подруга. Пути назад не было, а может быть, Лера просто не видела его из-за страха и горя. Старуха не обманула: у них действительно появились силы, которые требовали постоянного применения — таковы были правила, и нарушать их было нельзя. «А то будет хуже», — делая страшные глаза, передавала Вика слова Бабушки, и Лера в этом не сомневалась, даже не желая уточнять, что ждет ее в случае ослушания. Трудность была в том, чтобы это применение найти. У Вики все было легко и просто: она наловчилась управляться со своей булавкой и с удовольствием наводила боль и хворобу на одноклассников за один только косой взгляд, а то и просто так, развлечения ради. Куколка Леры дала ей возможность влиять на людей, даже на взрослых, подчинять их собственной воле на время, но что в этом толку, если того, что Лера действительно хотела, сделать не получалось? Она не сумела помочь маме справиться с горем после потери ребенка: та никогда уже не стала прежней, превратившись в какую-то бледную тень сильной, веселой, красивой женщины, какой когда-то была; не смогла остановить отца, который через год ушел из семьи, не в силах жить с тенью и с воспоминаниями. Куколка — или силы, в ней заключенные, или те, которые поселились в самой девочке — вообще неохотно работали, когда Лера хотела кому-то помочь. Так что снова приходилось слушаться Вику и делать, что она скажет: заставлять учителей срываться на крик, а лучше — на рукоприкладство, ссорить по пустякам одноклассников и провоцировать драки. А еще нужно было отводить глаза педагогам во время контрольных или прямо вынуждать их ставить подруге «пятерки». Сама Лера в таком не нуждалась: она была девочкой способной, старательной, и ей нравилось учиться самой, да и Вика всегда говорила, что нельзя использовать силы напрямую для собственной выгоды. Видимо, исключением была сама Вика, для выгоды которой можно было наводить чары на преподавателей или одноклассниц, чтобы те дарили будущей госпоже Приме приглянувшиеся игрушки и нехитрые детские украшения.

Вика рано выросла и оформилась в привлекательную девушку, манившую сверстников и даже сверстниц округлой крепкой грудью, задорной попой и длинными ногами. Лера унылой тенью таскалась вслед за подругой: до четырнадцати лет фигура ее была нескладной и плоской, как доска, а когда долгожданная грудь наконец-то проклюнулась, то выросла сразу огромная, неуклюже болтающаяся на теле, и сделала Леру не объектом подростковых сексуальных желаний и не причиной поллюций, а целью для насмешек и грубых острот, особенно когда ей приходилось бегать на уроке физкультуры в слишком тесной белой майке, с пунцово-красным, мокрым от пота и слез лицом, под улюлюканье, свист и крики мальчишек. Однажды после очередных издевательств — опять проклятая физкультура и трижды проклятые упражнения, во время которых нужно было наклоняться вниз так, что грудь чуть ли не болталась по полу, как настоящее вымя, о чем ей тут же и прокричали сразу на несколько голосов — Лера не выдержала и разревелась. Первый раз за семь лет она попросила у Вики разрешения применить свою силу в самых что ни на есть личных целях: в тот момент, рыдая на плече у подруги, Лера готова была заставить насмешников одного за одним выйти в окно верхнего этажа школы, или повеситься на веревке сливного бачка в туалете, или опустить голову в бак с кипятком на кухне школьной столовой. Вика поглаживала Леру по волосам и рассудительно объясняла, почему так делать не надо, преподав некоторые основы социальной психологии и поведения в обществе. «Пойми, — говорила она, — если так сделать, то все догадаются, чья это работа. Конечно, наказать тебя никто не сможет, но это привлечет внимание: вот, сейчас эти придурки посмеялись над тобой, а на следующей перемене пошли и утопились в кастрюле с супом! Мы не должны так явно показывать свою силу, это неверно. Нас не должны бояться; наоборот, мы должны всем нравиться, чтобы все хотели быть похожими на нас, и тогда можно будет управлять людьми даже без всякой магии». Но Лера была безутешна и требовала мести. Вика пообещала, что обязательно спросит разрешения у Бабушки, да так и забыла об этом.

В седьмом классе Вика сказала, что им нужна третья. Когда появилась Жанна, Вика сразу стала дружить с ней больше, чем со Лерой, даже не больше, а как-то лучше. Очень быстро у них появились какие-то свои, отдельные темы для разговора, секреты, над которыми можно было хихикать вдвоем и замолкать, когда подходила Лера, поводы для многозначительного переглядывания на уроках и неожиданных взрывов заразительного смеха после перешептывания. Лера страшно ревновала, обижалась и даже плакала. Но потом Вике наскучила новая подружка, которая была куда более своенравной и неуступчивой, чем Лера, и она снова стала дружить со своей старой приятельницей. Лера радовалась, как собака, за которой хозяин вернулся в приют. Это было как раз перед окончанием школы, когда Вика послала Леру учиться в Медицинскую академию. Именно послала, потому что вообще-то Лера хотела поступать в Институт культуры.

Но рождающемуся ковену нужны были младенцы.

Первый раз Бабушка потребовала от них жертвы почти через год после смерти младшего брата Леры и толстой девочки Ленки Перовой, имевшей несчастье оказаться с Викой в одной группе детского сада. «Чем больше даешь, тем больше получаешь, — пыталась объяснять Вика перепуганной и готовой расплакаться подруге. — Мы пока только один раз сделали то, что попросила Бабушка, и смотри, как много получили!». Насчет полученного у Леры были большие вопросы, но она только обреченно молчала и слушала, как идущая рядом с ней по солнечной весенней улице Вика — форменное коричневое платье, белый фартук по случаю наступающих праздников, белые банты в светлых косичках — разглагольствует о необходимости нового убийства. «Я так поняла, что это как рост: чем больше ты ешь, тем больше растешь, чем больше растешь, тем больше тебе надо есть, понимаешь? И чем больше ты растешь, тем больше у тебя силы». Лера понимала плохо и только чувствовала, как ей становится все холоднее под ярким майским солнцем, как будто оно светило не для нее.

1 ... 113 114 115 116 117 118 119 120 121 ... 157
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?