Я ощутила себя беспомощной куклой в руках кукловода.

В романах про попаданок они спасают миры, с легкостью выходят из трудных ситуаций и походя расправляются со злодеями. Но я не была героиней романа. Я не могла сломать железные прутья клетки и вырваться на свободу, я не могла даже огрызнуться в ответ на реплику волка об «овцах» с демонической кровью. Единственное, что я могла — позвать на помощь.

Реальность совсем не то, что книжки.

Сколько же еще таких, как я и таких, как он, оказалось здесь? Если верить оборотню, четыре десятка «овец» — людей, которых вырастили только для того, чтобы «забить», когда придет время, ждали сейчас своего часа по всей планете. И еще, по крайней мере одна «овца» живет на моей планете — если верить словам Ера, который почувствовал мою кровь и едва не убил меня.

Лучше бы он меня убил. Теперь, когда я знала то, что знала, я поняла, что недооценивала оборотней. Несомненно, они были в курсе происходящего. Но почему Ер не расправился с «овцой», которая так бестолково блеяла, таща его за собой по снежной пустыне? Может, он чувствовал во мне то, чего не чувствовал волк в соседней клетке? Может, он увидел то, что увидел во мне Трайн? Может, в том моем воплощении я не представляю угрозы для людей, а могу… оказаться полезной?

Может, мне правда и в самом деле стоит здесь умереть. Или вернуться в Белый мир, в котором все будет хорошо.

Я сжала зубы и отошла к решетке, разделяющей меня и ангела.

Корт, ну приди же в себя, ну поговори же со мной. Ну, скажи же мне, что мне делать и как быть.

Я опустилась на колени у решетки и попыталась дотянуться до его руки. Но у меня не вышло. Видимо, после того, как в видении нас разъединило, мы разъединились и тут.

— Корт, — позвала я. — Корт.

Мне нужно вернуться в Белый мир.

— Корт, пожалуйста. Мне нужна помощь.

Я хочу вернуться в Белый мир.

В голове застучали молоточки, все вокруг завертелось в хороводе звуков и образов, приходящих и уходящих по мановению невидимой руки.

— Корт. Корт, вернись ко мне. Вернись ко мне, Терн, вернись, Терн, вернись…

Я упала возле решетки, протягивая к ангелу руки. И вот его пальцы слабо дрогнули и коснулись меня, и лихорадка тут же прошла, забылась, стерлась из памяти, и только одно имя осталось на языке, и я тут же шепотом его повторила.

Терн.

— Тебе нельзя возвращать Терна, — сказал Корт, глядя прямо на меня своими синими глазами. — Он не твоя судьба. В нем твоя смерть.

Он сжал мою руку.

— Пообещай мне…

Но я отпрянула от него, как от огня.

— Нет, даже не проси.

— Пообещай мне никогда не пытаться его вернуть.

— Корт, пожалуйста! — взмолилась я.

— Пообещай мне, что не будешь искать в других мирах вампира, который может убить тебя своей любовью.

Но я не могла этого сделать. Я отвернулась от его взгляда, ушла от его прикосновения, легла на свою скамейку и не поднялась даже тогда, когда обещанные Ра’шем техники пришли и встали безмолвными часовыми у моей двери.

Моя сказка и моя жизнь медленно двигались к концу. Уже вечером, в лаборатории, на очередном отборе проб техники заволновались и побежали за начальством. Высокая зеленоглазая птицеженщина, та, что давала мне наркоз во время сканирования, с неудовольствием взяла в свои тонкие пальцы пробирку с моей кровью и посмотрела на свет. То, что она там увидела, ей не понравилось. Вызвали Ра’ша.

Меня отвели в примыкающую к лаборатории комнату, маленькую каморку, в которой в застекленных шкафах стояли разные сосуды. Баночки, пробирки в стаканах, мензурки, колбы, крохотные пузырьки, напомнившие мне о Ли-ре и ее снадобьях.

Если не думать о том, что я на другой планете, а вокруг меня, по-хорошему, нет ни одного человека, можно было представить себе, что я дома, жду результатов анализов в какой-нибудь поликлинике. Съежившись на стуле, я закрыла глаза и попробовала воскресить в памяти родные лица. Мама, Вовка, мама, Ли-ра, Терн, Фелик… Казалось, с момента моей встречи с Аргентой прошла целая вечность. Белый мир, с самого начала создавший впечатление одного из трех китов, на которых держится весь обитаемый мир, превратился в колосса на глиняных ногах, и вот-вот был готов рухнуть. Ангелы, демоны, волки — существа из знакомых мне по земному детству сказок вдруг обрели кровь и плоть и превратились в тех, кто меня любит, ненавидит или жалеет.

Да и я теперь уже другая.

Услышав донесшийся из лаборатории шум, я открыла глаза и выпрямилась. Ра’ш был не просто зол, он бушевал так, что, казалось, вот-вот разнесет на части всю лабораторию с персоналом вместе. Он буквально ворвался в комнатку, где я сидела, схватил меня за руку, сдернул со стула и потащил прочь.

Правда, далеко не утащил — усадил тут же на кушетку, где еще совсем недавно я лежала во время забора крови, обхватил за плечи, и, глядя злыми глазами мне в глаза, заговорил.

— Скажи-ка мне, милая, что с тобой творится?

Я попыталась вырваться, но не получилось.

— Сегодня уровень антител должен был стать выше. Что пошло не так? Что твой ангелочек с тобой сделал?

— Да не знаю я! — огрызнулась я, теряя терпение. — Отпусти меня! Мне больно!

— Тебе станет еще больнее сегодня, когда прилетят заказчики! — прошипел он почти мне в ухо, потом резко оттолкнул, отчего я едва не потеряла равновесие, и отошел прочь, заложив руки за спину.

— Сегодня должна прилететь большая группа покупателей крови из разных миров, — сказал Ра’ш, глядя сквозь меня. — И я хочу, чтобы ты вела себя хорошо. Как и подобает моей дочери.

Злость его подстегнула мою, и я вздернула голову.

— Твоей дочери, Ра’ш? Это после того, как ты со мной обращаешься? Не надейся.

— Если не станешь — твой ангел пожалеет о том, что родился крылатым, — сказал он жестко.

Я сжала кулаки. Он посмеет. Он сделает это, несмотря даже на то, что смерть Корта лишит его солдат возможности обрести вторую жизнь.

Эмоции, видимо, отразились на моем лице — Ра’ш усмехнулся, протянул руку и попытался взять меня за подбородок. Я демонстративно скорчила презрительную гримасу и отшатнулась. Он отдернул руку, но, похоже, моя реакция его не задела.

— Так мы договорились. Ты ведешь себя тихо и мирно, не зовешь на помощь и не делаешь глупостей.

— Ты мерзкий… — я замолчала, подбирая слова, но он не стал дожидаться и, подав техникам знак, ушел.

Птицеженщина с зелеными глазами подошла ко мне с пробиркой. На лице ее, похожем и одновременно непохожем на лицо человека, была написана нерешительность. Я вопросительно посмотрела на нее.

— Господин сказал, нужно взять еще одну пробу.