Если это вообще была стиральная машина. Предметы американского производства и всегда-то казались Маркусу странными; а этот аппарат, скорее всего, вообще был собственной конструкции.

– Тут всё немного по-другому, – объяснил Таггард. – Деревенский генератор не даёт столько тока, чтобы мы могли использовать обычные стиральные машины. В этой машине есть только мотор, который вращает барабан с бельём, а управление простое, механическое. Горячую воду надо наливать из котла, а порошок сыпать по потребности…

– В деревне есть свой генератор?

– Конечно. Посёлок стоит на берегу сильного горного ручья; выше по течению запружен рыбный пруд, а сток приводит в действие два генератора. Достаточно для электрического освещения, для холодильников и вот для этого.

Стирать бельё в такой машине оказалось делом утомительным. Маркусу пришлось несколько раз сливать воду, набирать новую. Подбрасывая между делом дрова в котёл. И, конечно, отжимала машина слабо, бельё было совсем мокрым, когда он вынимал его и развешивал перед котлом, в самом тёплом месте гаража.

Тут снова появился Таггард.

– А вот с этим я опоздал, – сказал он. – Надо было заменить котёл на кафельную печь. Она экономит дрова. Вы, кстати, знаете, что кафельную печь изобрёл Бенджамин Франклин? Один из отцов американской Декларации независимости? Кто-то недавно мне рассказывал. Занятная деталь.

Маркус наморщил лоб.

– Для чего вообще в деревне, рассчитанной на выживание, построили дом с мазутным отоплением?

– Хороший вопрос. По той же причине, которая привела нас к гибели: потому что нефть всегда была так бросово дешёвой.

– А что делать, когда кончится стиральный порошок?

Таггард прислонился к стене и скрестил руки на груди.

– Тут несколько женщин уже производят его из натурального сырья. Стирает он не добела, но чисто.

Маркус разглядывал прищепки. Они были ещё из пластика. И лучше не спрашивать, что будет, когда они сломаются.

– Тут много работы, чтобы просто обслужить себя, – продолжал Таггард. – Вам придётся тоже в ней участвовать, если вы хотите здесь остаться.

– Я не хочу здесь оставаться, – признался Маркус.

– Я вам верю. Но вам придётся.

Маркус повесил на верёвку последнюю вещь – свои пижамные штаны – и направился к машине. Ключ зажигания торчал в замке. Он открыл дверцу, повернул ключ зажигания и наблюдал за стрелкой уровня горючего.

Она не шелохнулась.

Грандиозно. Маркус вышел из машины, захлопнул дверцу, пошёл к заднему бамперу, встал на него ногами и снова спрыгнул, чтобы машина качнулась. Прислушался к шуму жидкости в баке: то был слабенький, смехотворный всплеск. Горючего не набиралось и чашки.

– Вы правы, – сдался Маркус. – Мне не остаётся ничего другого.

Таггард мягко улыбнулся. Его борода становилась всё гуще, отметил Маркус.

– К тому же снега слишком много. Вы бы не пробились.

Постепенно к Маркусу вернулась и его способность ориентироваться во времени. Сегодня было воскресенье, и когда опустились сумерки, Таггард предложил ему пойти с ним в церковь.

Маркус не считал себя верующим, а тем более набожным, но, пожалуй, здесь было не время и не место возвещать об этом с высокой колокольни.

– Почему бы и нет?

– Воскресная вечерняя служба – что-то вроде сходки всей общины, – объяснил бывший агент ЦРУ. – Я думаю, уместно будет показать вас остальным. Пока не поползли слухи; вы же знаете, как это бывает.

– Что ж, разумно, – согласился Маркус. Слухи. Ага. Ну, это может быть и весело.

Колокол не звонил, люди просто собирались в пять часов. Дом Таггарда стоял на краю деревни. Они поднялись на холм, и дорога снова пошла под горку, дома стали больше, были при них и сараи, стойла и теплицы. Маркусу это напомнило амский посёлок меннонитов, который он, правда, видел только в кино, в том фильме с Харрисоном Фордом; как, бишь, он назывался? Ах да, «Последний свидетель».

Он сказал об этом Таггарду. Тот кивнул.

– Да, те тоже выживут. Меннониты в Пенсильвании, мы здесь в Айдахо, какие-то сходные селения в Монтане – и каннибалы из Папуа – Новой Гвинеи. У тех-то проблем будет меньше всего.

Было холодно. Зимние ботинки, купленные Маркусом ещё в Канаде, оказались не особенно хорошими: холод быстро пробрался до колен. Но лучше не спрашивать, где ему взять следующую пару зимней обуви. Может быть, для этого придётся взять ружьё и застрелить подходящего зверя с густой шерстью.

Он не успел додумать эту мысль, как впереди показались двое мужчин с ружьями – судя по всему, патруль. Он вспомнил: такие же патрульные встретились ему, когда он сюда ехал.

Церковь была просторным, строгим строением с простым деревянным крестом на фронтоне. Скамьи уже были почти заполнены, когда они вошли; когда они двигались по проходу, Маркус чувствовал на себе сотни взглядов. Место им нашлось в передних рядах.

Таггард указал на священника, который тихо беседовал с мужчиной и женщиной.

– Это он. Преподобный Эдвард Смолл. Он и те двое, с которыми он говорит, это триумвират, выбранный общиной, который принимает все решения, кроме тех, для которых требуется полный сход.

– Звучит так, будто у вас тут своя Конституция.

– У нас тут даже своя Декларация независимости.

Эдвард Смолл? До чего неподходящая фамилия. С его-то широкими плечами и квадратным лицом он казался скорее воином джунглей, переодетым в священника.

Мужчина, с которым он говорил, носил очки в тонкой оправе, а седые волосы зачёсывал назад. То был доктор Джеймс Хайнберг, врач. Рядом с ним стояла его супруга, строгая матрона с негроидными чертами, заметно моложе него. Она была деревенской учительницей.

Богослужение началось с того, что все запели. На таком старинном английском, что Маркус не понимал слов, однако мелодия звучала скорбно и рассказывала о страданиях. И что-то такое было в том, как слаженно пели сотни сильных голосов.

Затем преподобный Смолл с простёртыми руками обратился к пастве:

– Давайте подумаем о людях, которых нефтяной шок застал неподготовленными. Подумаем о людях, которые не смогли прибегнуть к Божьей милости, приведшей вас сюда. Подумаем о людях, которые в эти тяжёлые времена изведали страдание, поскольку грядёт беда, которую мы с вами сподобились предвидеть. – Он достал из недр своего одеяния бумажку. – Как мы узнали, в Фениксе, штат Аризона, в Альбукерке, Нью-Мехико, а также в некоторых районах Лос-Анджелеса нарушено водоснабжение. В этих областях объявлено чрезвычайное положение. – Он опустил бумажку и обвёл взглядом напряжённо слушающих его прихожан. – Общее для этих городов то, что это города пустыни, которые до сих пор оставались жизнеспособными только благодаря водоснабжению из-за сотни миль, благодаря кондиционерам и транспорту. Теперь всего этого нет, нет бензина и электричества, поскольку сорок процентов электричества в США производилось путём сжигания жидкого топлива.