возросло влияние еврейского государственного мужа, Соломона Ашкенази (см. выше, стр. 323 и д.), заключившего мир между Турцией и Венецией. Но как ни было сильно его влияние, которым он был обязан своему дипломатическому таланту, он не был, подобно герцогу Иосифу, турецким сановником, стоял не в центре политической жизни, а на заднем плане, в качестве умного и надежного посредника. Соломон Ашкенази не имел личного доступа к султану, а только вращался среди визирей, правой рукой коих он был. Раби Соломон с величайшим искусством и отчасти с успехом вел переговоры между Typцией и Испанией; переговоры эти были очень трудны, ибо, хотя обе державы и желали установления мира или, по крайней мере, сносных отношений, но из гордости постоянно затягивали, прекращали и затем снова возобновляли переговоры. При этом он отличался редкой в то время бескорыстностью в служении интересам турецкого государства. Испанский посланник обещал ему несколько тысяч дукатов, если он добьется того, чтобы перемирие было продлено на 8 лет. На это Соломон из Удине с презрением ответил: «Да сохранит меня Бог от такой измены моему господину; ведь я знаю, что испанский король, Филипп, воспользуется этим перемирием лишь для того, чтобы нанести Турции еще больший вред». Он все же добился мира и от имени султана подписал предварительное соглашение вместе с первым дрогоманом, Хуремом. Он очень ревностно заботился о сохранении хороших отношений между Портой и Венецией. За это дож его вознаградил тем, что его сыновья проживали в Венеции на счет государства.

В пользу своих единоплеменников Соломон Ашкенази выступал лишь тогда, когда они нуждались в заступничестве. Однажды султан Мурад, под влиянием настроения, приказал просто перебить всех евреев в турецкой империи. Поводом послужила чрезмерная роскошь, к коей питали пристрастие евреи, особенно их жены; одна еврейская женщина позволила себе украсить свою шей ожерельем из бриллиантов и жемчуга, стоимостью в 40.000 дукатов. Это было донесено султану, и возбудило в нем гнев или же зависть. Между тем Соломон и другие влиятельные евреи вступились, вероятно, пред визирем за своих единоплеменников; евреи подарили матери султана и предводителю янычаров крупные суммы денег, и вследствие этого декрет об истреблении евреев был превращен в декрет об ограничении чрезмерной роскоши. Отныне евреи, подобно христианам, не должны были носить шелковое платье и чалму; вместо последней они должны были носить нечто вроде фуражки (около 1579 г.. Тем не менее евреи и при Мураде сохранили откуп налогов, а крупная торговля по-прежнему сосредоточивалась в их руках. Соломон оставался советником и дипломатическим агентом всех визирей, которые довольно быстро сменяли друг друга вследствие перемен настроения Мурада и интриг гарема. Еще в правление Магомета IV (1595 — 160 он пользовался влиянием при дворе и оказал большие услуги находившемуся в стесненном положении визирю, Фергад-Паши. Когда этого визиря оклеветали пред султаном, обвинив в том, что он вызвал восстание в подвластной ему армии, и Фергад-Паша был принужден бежать в Константинополь, Соломон добился от султана, которому он преподнес драгоценный кинжал, послания, гарантировавшего жизнь и безопасность визирю (июль 1595 г.. Сын Соломона, Натан, вероятно тоже врач, пользовался влиянием на султана Ахмеда I, а его жена, Була Шингаки, на султаншу. У каждого визиря был свой еврей-делопроизводитель; брат Соломона находился в милости у Ибрагима-паши, а врач Бенвенисти был близок к Сиавусу-паше, который три раза был великим визирем.

Еврейские женщины, выделявшиеся умом и отчасти посвященные во врачебное искусство, добились при султанах Мураде III, Магомете IV и Ахмеде I при посредстве гарема большего влияния. Между ними особенно выделялась Эсфирь Киера, вдова некоего, помимо того ничем не известного, Илии Хендали. Она пользовалась особой милостью у султанши Бафы, любимой жены Мурада, управлявшей политикой при своем муже, Мураде, и сыне, Магомете. Если христианское государство хотело чего-либо добиться у Порты, то оно должно было привлечь на свою сторону еврейскую посредницу, Киеру. Этим сумели воспользоваться особенно венецианцы. Благодаря разрешению Киере устроить лотерей в Венеции, последняя добилась от султана значительных торговых привилегий, которые, в противном случае, никогда не были бы ей дарованы. Влияние Киеры дошло до того, что она раздавала государственные должности и назначала военачальников. Поэтому все честолюбцы, которые хотели занять высокие должности, льстили Киере и оказывали ей всяческие почести. Конечно, с помощью своей власти, она накопила большие богатства, как и всякий в Турции, кто, будь на высоком, будь на низком посту, соприкасается с государственным механизмом. В своих единоплеменниках она принимала теплое и сердечное участие; она поддерживала бедных и страждущих, кормила голодных и утешала скорбящих. её щедрая рука коснулась и еврейской науки. На её средства был опубликован исторический труд Закуто (сир. 329). Конечно, её положение возбудило сильную зависть. Эсфирь Киера необдуманно вмешалась в дело назначении главы наездников, обещав этот высокий пост сначала одному, а затем предоставив его другому. Гордая военная каста турецких сипаев возмутилась этим и стала требовать её головы. Заместитель великого визиря, Халил, хотел спасти Киеру и её сыновей, переведя их в свой дворец. Но на лестнице Эсфирь Киера и её три сына были схвачены сипаями, которые растерзали их и отдельные члены развесили у дверей сановников, которые с её помощью добились своей власти. И только один из её сыновей остался в живых, так как перешел в ислам. В царствование султана Ахмеда I имела большое влияние вдова Соломона Ашкенази, Була Иштаки. Ей посчастливилось излечить молодого султана от оспы, которая угрожала жизни последнего вскоре после восшествия его на престол и против которой турецкие врачи не знали никакого средства. За то, что она ухаживала за ним до самого его выздоровления, она была щедро вознаграждена; её сыну, отправившемуся в то время в Венецию, было дано рекомендательное письмо к дожу Гримани, и сын, подобно отцу, был принят там с великими почестями (1603 г.. Однако такое милостивое отношение к евреям становилось все реже и, наконец, совершению прекратилось, ибо постепенно турецкая империя стала ослабевать, султаны превратились в сарданапалов, и правлением завладели с одной стороны гарем, с другой солдаты сипаи и янычары. Блеск турецких евреев погас, как метеор, и снова воцарилась темная ночь, в которой от времени до времени появлялись кошмары и тяжелые сновидения. Вымогательства, грабежи, явные насилия сановников над евреями отдельных провинций становились повседневным явлением с тех пор, как они лишились могущественных защитников вблизи султана. Центр еврейства передвинулся на иную арену.

ГЛАВА XII. Евреи в Польше (1566 — 1600)

Польша, сделавшаяся, благодаря соединению с Литвой при сыновьях Казимира IV, великой державой, служила