в одном ти́пи, получается, что женщина видит или, по крайней мере, слышит, как муж занимается любовью с другой? Интересно, что она при этом чувствует?

Кэтрин уж точно не хотела испытывать это на себе. Вчера она застукала Брайана всего лишь за разговором, и то чуть сердце не разорвалось.

«А если бы я увидела что-то другое? — При этой мысли болезненно закололо в груди. — Вот пусть только явится! Он у меня попляшет! Раз уж таскается с девками по кустам, то пускай хотя бы держит их в узде, чтобы на людей не бросались! Не хватало еще драться из-за мужика! Позорище-то какое!»

Кэтрин принялась распутывать сбившуюся в колтун мокрую шевелюру.

«Вот гадина, чуть скальп с меня не сняла! — Она с досадой скомкала в ладони выдранный клок волос. — Жаль, что я ничего не поняла из ее воплей. Было у них вчера что-то с Брайаном или нет? Спросить у миссис Смит?.. Нет, не хочу выставлять себя ревнивой дурой».

Выбравшись наружу, Кэтрин первым делом с опаской оглянулась по сторонам. Убедившись, что Кими́мелы нигде не видно, она повесила белье на веревку и уселась у костра, разложив по плечам волосы, чтобы они быстрее сохли. «Свекровь» сидела рядом на расстеленном одеяле и рылась в мешке из оленьей кожи.

— И все-таки, не пойму, — заговорила Кэтрин. — Неужели бы вы позволили этой девице меня утопить? И как бы вы потом объяснили это вашему сыну?

Миссис Смит извлекла из мешка несколько связок разноцветного бисера и разложила их рядом с собой на подстилке.

— Никто бы тебя не утопил, — наконец сказала она. — Кими́мела хотела просто тебя припугнуть.

— А мне ее намерения показались вполне серьезными.

— Тогда бы ее остановили. Мы не такие дикари, как ты о нас думаешь.

Свекровь взяла с травы деревянный поднос и поставила себе на колени. Увидев на подносе несколько фигурно вырезанных кусков оленьей замши, Кэтрин догадалась, что это заготовки для мокасин.

Отмотав искривленную белую нить от клубка сухожилий, миссис Смит проткнула замшу шилом, протянула нить сквозь прокол и принялась нанизывать на нее бусинки. Кэтрин когда-то баловалась вышиванием, но вышивала нитками, а не бисером, и теперь с любопытством наблюдала, как под ловкими пальцами постепенно вырисовывается узор — красные и синие полосы и кресты на белом фоне.

Было в этом нечто умиротворяющее, и Кэтрин, на время забыв о своих невзгодах, стала просто глядеть по сторонам, наслаждаясь приятным солнечным днем.

Жизнь в стойбище текла своим чередом. Женщины были заняты делом — одни вышивали, другие дубили шкуры, а третьи собирали дрова. Мальчишки на берегу затеяли игру в мяч, а несколько пожилых мужчин столпились у растянутой на жердях бизоньей шкуры. Один из них что-то рисовал на выделанной коже, а остальные давали ему советы.

— Что он рисует? — поинтересовалась Кэтрин, разглядев, что часть шкуры уже покрыта множеством мелких фигурок.

— Это «перечень зим», — пояснила «свекровь», нанизывая очередную бусинку на нить. — Хранитель зарисовывает все важные события, чтобы потомки знали, как жили их предки. Думаю, сейчас он как раз рисует мост бледнолицых.

— Здорово! — совершенно искренне восхитилась Кэтрин. — История в картинках.

— Ну да, — кивнула «свекровь». — Я пытаюсь учить детей азбуке бледнолицых, но картинки им нравятся гораздо больше. Знаешь, Чета́н ненавидел школу. Мистеру Смиту с огромным трудом удавалось усаживать его за учебники.

— Серьезно?

— Да. И я его понимаю. Взгляни на них. — Миссис Смит указала на мальчишек, которые плетеными клюшками гоняли по траве мяч. — Дети хотят бегать, играть, познавать мир, а их запирают в душном классе, сажают за неудобные парты и заставляют зубрить скучные уроки. Чем это лучше тюрьмы?

Кэтрин пожала плечами. Сама она никогда не ходила в школу; чтению и письму ее научил отец.

— А я люблю читать, — сказала она. — Из книг можно узнать кучу интересных вещей и многому научиться.

— Узнать — да. Научиться? Вряд ли. Ты не научишься стрелять из лука или ездить верхом, читая книжки.

— В этом смысле вы, конечно, правы, — пробормотала Кэтрин.

— Многие из нас думают, что нам не нужны знания бледнолицых, — добавила миссис Смит, продолжая нашивать бисеринки на замшу. — Но я считаю, что они неправы. Времена изменились, и скоро для нас совсем не останется места. Нашим детям и внукам придется жить в мире белых.

Она поджала губы и сосредоточилась на своем занятии, явно не желая продолжать этот разговор. В какой-то мере Кэтрин ее понимала. Похоже, индейцы счастливы своей простой незамысловатой жизнью и не особо стремятся к прогрессу. Да, цивилизация облегчила людям быт, но она же испортила самих людей. Породила чудовищ вроде Вудвилла — алчных, порочных, жестоких… ради прибыли готовых на все.

В ее раздумья вторгся барабанный бой. Кэтрин вздрогнула и подняла голову.

— Что это? — спросила она.

— Воины готовятся к набегу. Видишь гору Бараний Рог? — Миссис Смит указала на синеющий вдали каменный зубец. — Они выступят, когда над ней покажется дым сигнального костра.

Кэтрин прищурилась, но небо над вершиной сияло чистой голубизной. За всеми этими разборками и болтовней она чуть не забыла, что Брайан собирается напасть на лагерь железнодорожников. От тревоги стало тесно в груди. Не в силах больше сидеть без дела, Кэтрин поднялась на ноги.

— Пойду пройдусь.

— Иди.

Миновав несколько шатров, она оказалась на утоптанной площадке в центре деревни. Как и вчера вечером, здесь снова горел костер, а вокруг него плясало полтора десятка мужчин. К стуку барабана примешивался шорох погремушек и звон бубенцов на ногах танцующих, а тягучее пение то и дело прорезал пронзительный боевой клич.

Головные уборы плясунов были щедро отделаны перьями и рогами, а лица и тела — разрисованы красной, желтой и черной краской. Потрясая копьями и щитами, воины энергично кружились вокруг костра. Они сходились к центру, расходились, вертелись вокруг своей оси, подпрыгивали и выделывали живописные кренделя. Человек у пяти были ружья, и воздух то и дело оглашала раскатистая стрельба.

Зрелище устрашало и завораживало одновременно. Со всех сторон к площадке сходились обитатели деревни, чтобы поглазеть на пляску, и Кэтрин заметила, какой гордостью светятся глаза женщин и стариков. На ум пришли слова