парня, способного меня зацепить, и не очень-то расстраиваюсь по этому поводу.

Иногда мне очень хочется подойти к незнакомцу, поговорить с ним, спросить, как его зовут. Но каждый раз что-то внутри удерживает от этого, да и он сам не делает попыток сблизиться. Поэтому вот так мы просто сидим и смотрим друг на друга. Кому-то это покажется странным, но во сне это ощущается очень правильным, будто так и надо.

Вот и сейчас мне снова снится этот сон — ресторанчик и красивый знакомый незнакомец. Мне уютно и очень привычно. Только в этот раз во сне происходит кое-что новенькое.

К столику в углу подходит еще один посетитель — в белом плаще, длинные светлые волосы откинуты за спину. Лица его мне не видно. По тому, как мужчины пожимают друг другу локти, я понимаю, что они очень дружны меж собой.

— Так и будешь тут торчать? — голос блондина кажется немного капризным, — Когда уже?

— Скоро… уже скоро она придет, — бархатистый голос вызывает сладкую дрожь внутри. Голос брюнета спокоен, но даже мне понятно, как долго он ждет эту неизвестную мне «ее». И я ощущаю к ней острую злую зависть: «Везет же некоторым». Почему-то она представляется мне высокой блондинкой с небесно-голубыми глазами.

— Не проще ли сразу все рассказать? — задается вопросом господин торопыга

Его собеседник качает головой.

— Пока она в Сером мире, ей нельзя вспоминать, чуть позже. Переход откроется совсем скоро.

Блондин поворачивается вполоборота ко мне, так что мне прекрасно виден его красивый аристократичный профиль и, ни к кому конкретно не обращаясь, произносит:

— Знаешь, в это время года в горах чудо как хорошо. Ты же пойдешь туда, правда?

Я просыпаюсь в недоумении и с ощущением сосущей тоски в сердце. Но, когда несколько дней спустя мой друг Павлентий зовет меня в поход в горы, я, неожиданно для себя, соглашаюсь..

***

Поход не задался с самого начала: я стерла в кровь пятки, замучилась таскать тяжеленный рюкзак, да еще взяла с собой совершенно не ту книгу. И только когда тело мое привыкло к нагрузкам, а на пятках наросли мозоли, я смогла, наконец, получать удовольствие от удивительной красоты вокруг.

А еще небо… Небо здесь удивительное, особенно по ночам, когда погода ясная и видны звезды. После того, как мне стали сниться те самые сны, я полюбила смотреть на звездное небо, а тут, в горах, оно особенно красиво..

В одну из ночей, когда все уже спали (или делали вид, что спали), я вылезла из палатки, отошла немного в сторону от нашего лагеря и просто сидела, запрокинув голову вверх, и разглядывала звезды, пытаясь справиться с нахлынувшим на меня чувством утраты — ни разу, с тех пор, как мы отправились в горы, мне не снилась та странная таверна. Все, что угодно — только не она. И не он…

— Привет! — раздался вдруг рядом приятный мужской голос.

Я оглянулась, готовясь в любую секунду подскочить со своего места, как напуганный заяц — и тут же застыла, моргнула пару раз, чтобы убедиться, что мне не мерещится: неподалеку от меня стоял тот самый брюнет, только одет он был весьма необычно: в белую рубашку с воротником стойкой и рукавами, схваченными у запястий тонкой шнуровкой, а поверх — темно-синий шелковый расшитый серебром кафтан с разрезами по бокам, плотно охватывающий талию, напоминающий одновременно черкеску и ханьфу.

— Эээ, привет, — я сглотнула и опустила глаза — взгляд уперся в невысокие сапоги из черной кожи, похожей на змеиную.

— Я за тобой, — сообщили мне. — Пойдем?

Он приглашающим плавным жестом подал мне руку. Не знаю, куда подевались моя обычная осторожность и благоразумие. Я даже не спросила «куда?» — просто кивнула, вложила свои пальцы в его ладонь, поднялась и последовала за ним. Руки моей он так и не отпустил.

Сердце колотилось о грудную клетку, как взбесившаяся канарейка, душа пела, и мне слышался хрустальный перезвон — будто все звезды на небе радовались и пересмеивались друг с другом.

«Медея, Медея…»

И пусть смеются. К чему вопросы, если я знала, что пошла бы за ним, куда угодно.

Вскоре мы свернули на одну из горных троп, пару раз он ловко спрыгивал вниз, с уступа на уступ и со смехом подхватывая меня за талию, потому что мне было страшновато. Я не испытывала ни тени смущения или неловкости, наоборот, это было так привычно, что я только диву давалась.

Потом мы снова поднимались вверх, а потом зашли внутрь небольшой пещеры. И вот тут я почувствовала себя очень неуютно.

— Не бойся, Дея, мы почти пришли, — подбодрил он меня..

«Дея».. он мое имя знает, а я его..?

— Как тебя зовут? — спросила.

— Тсс, — он приложил к своим губам указательный палец, — не сейчас, — и повел меня дальше.

Мы шли по длинным узким тоннелям… думаю, что совсем не долго, но мне от страха казалось, что целый час… и когда свернули вправо в последний раз оказались по другую сторону горы.

Там уже вставало солнце, расцвечивая теплыми розово-оранжевыми полосами удивительно высокое небо и вершины заснеженных гор, совсем не похожих на те, по которым мы путешествовали..

Я почувствовала, что теплые пальцы моего спутника чуть сильнее сжали мою ладонь, перевела взгляд на его лицо — и застыла… В его глазах, будто на зеркальной поверхности темного озера отражались яркие всполохи рассвета, а в самой их глубине я видела радость, тревогу и пронзительно-звенящую искреннюю нежность.

Я подошла к нему сама и, отчаянно боясь проснуться, прикоснулась пальцами к его щеке… хотела прикоснуться, но его рука мягко сжала мое запястье, поглаживая внутреннюю его сторону большим пальцем. Ласковая насмешливая улыбка на его губах сотворила со мной что-то странное: азарт забурлил в крови, требуя отыграться.

«Ах так?» — удивилась было я и попыталась шлепнуть этого насмешника по плечу. Но он опять был быстрее — и левое запястье осторожно завел мне за спину..

Глаза его были так близко, что я могла видеть в них и свое отражение

— Ты здесь… — сказал он тихо и так серьезно, что сердце заходило в груди ходуном, — наконец-то здесь… — и нежно, легко, сам себе не веря, коснулся моих губ своими

Этот трепетный поцелуй запустил во мне целую лавину эмоций — боязливая нежность, привязанность, облегчение, волнение, страсть, безумная надежда и… узнавание… Оно росло и росло внутри — и вдруг взорвалось фонтаном отрывочных видений, картинок в калейдоскопе, которые замелькали роем пугливых пестрых бабочек. Я почувствовала, что голова моя не выдержит такого количества мыслей —