чем вчера или позавчера? И вообще, у нас что, вернулись лихие девяностые? Да и время детское, всего семь!

Да уж, лихие. Именно с тех, страшных времён откровенных бандитских разборок и пошла привычка отряжать кого-нибудь из парней агентства на охрану его девочек. Мало ли? А так Михаилу было спокойнее. Тем более что со временем, как он и предполагал, охранное агентство лишь на пятьдесят процентов занималось легальной деятельностью, а где криминал, там враги и опасность. Но денег катастрофически не хватало, да и во что-то слишком уж грязное они не лезли.

Всё это отец семейства тщательно скрывал от домашних, чтобы не пугать. Так-то Лина у него молодец, но сейчас сложный возраст, как бы не взбрыкнула. Впрочем, дочь преподнесла очередной сюрприз, доказав, что прежде всего она уже взрослый рациональный человек. Как же быстро летит время.

— А вот если бы ты мне просто объяснил, так, мол, и так, Лина, не переживай, это мои ребята тебе спину взглядами прожигают, я, скорее всего, никуда бы и не убегала. И не нервничала, кстати, кто это там за мной следит и зачем!

— Вот же егоза глазастая! Как углядела?

Дочка нахмурилась и шмыгнула носом.

— Это не я, это Славка заметил, — шустрый малый, однако. А Игорь в этот раз каких-то дилетантов приставил, раз ребёнок вычислил! — И жутиков наговорил, что в нашем районе уже несколько девчонок моего возраста пропали. У него ж папа следователь… Пааап, не знаешь, правда, или он для красного словца набрехал?

Информация не для детей, конечно, и этому Славке да его папаше болтливому языки бы подрезать, только и в осведомлённости свой резон есть. Нехотя Михаил кивнул.

— Правда, доча. А раз твой Славка такой языкастый да глазастый, пусть организует с парнями девочкам охрану, до дома провожают.

— Он не мой, он свой собственный! Но я ему твои слова передам. А мне мог бы и раньше сказать, я ж не ребёнок уже, неужели, думаешь, не поняла бы причин?

Михаил шагнул к насупившейся дочери и крепко обнял.

— Не ребёнок, и когда успела вырасти-то?

— Ой, да ладно! У вас вон Лёшка теперь есть, его ещё растить и растить.

Лёшка, долгожданный сын. Только Линка куда большая пацанка, чем он, хоть и фигуристая и за собой следит. Но парней словно бы и не замечает. Оно, конечно, к лучшему — рано пока. А вот мелкой дочь была совсем не такой, как Лёшка. Или он просто забыл, какими бывают маленькие дети? Да нет, кнопка точно не ревела по любому поводу. Надо брать воспитание пацана в свои руки, а то мать избалует.

— Так что, не будешь больше от охраны убегать?

— Теперь не буду. Только сначала будем Вику домой провожать — всё-таки единственная подруга. Пааа… а дядь Игорь мне напарника нового так и не подобрал? Он обещал! Мне ж форму надо поддерживать, скоро совсем всё забуду.

— Не успеешь, месяца ещё не прошло. И подобрал уже, не зуди. С сыном его будешь тренироваться.

— С Егоркой? Он же меня младше…

— А ты сперва попробуй, потом нос вороти, кнопка.

— Ну пааа… Какая я тебе кнопка, вон уже как вымахала.

— Ой, конечно, вымахала. Метр с кепкой в прыжке, а туда же.

— Сам ты… Не, ты — точно нет. Ну в кого я такая мелкая?

— В маму?

— Конечно, где её метр семьдесят пять и мои ровно на десять сантиметров меньше?

— Радовалась бы, парни любят миниатюрных девушек.

— А мама?

— А она для меня и есть миниатюрная.

— Это да. Пошли ужинать, а?

— Пошли, пошли. А то, в самом деле, держу голодного ребёнка на пороге. Как ещё мама по шее не настучала.

Из-за спины раздался тихий смешок, и Михаил, оглянувшись, увидел Марину — почти не изменившуюся за эти годы и всё такую же любимую.

— И настучу. Закончили с разборками? Пошли кушать, — и в сторону комнат, громко: — Лёшенька, солнышко, идём ужинать.

Вместо ответа раздался детский топот. И дружная семья направилась на кухню.

* * *

Я помню себя примерно с двух лет и всегда думала, что так и должно быть. А оказалось, это редкость. В основном воспоминания касались уже лет четырёх-пяти, а то и позже. Перед моими же глазами чётко вставали картины, как училась читать, писать, считать. И это не родители пытались вырастить вундеркинда, самой хотелось. Я всегда любила учиться, и со временем эту любовь не переросла.

Помню, что раньше родители звали меня по-другому, не Линой, Гелей. Как по мне — нелепое имя, но в детстве не переживала. До одного момента. Я как раз пошла в садик, и там одна девочка, Марина, сразу стала моим врагом. Как-то не укладывалось в голове, что человек с именем, как у моей мамы, может быть настолько противным и капризным. До сих пор не понимаю, в чём была причина той вражды, впрочем, после садика мы не пересекались — Маринка переехала вместе с родителями, когда нам было по шесть.

Так вот, она называла меня всегда только «Гелька», а зимой, в самый пик повальных простуд, я тоже довольно сильно чихала. При том, что, в общем и целом, здоровье у меня просто отменное — никогда ничем серьёзным не болела. Но в тот год случилось, да и мелкая ж была совсем. После этого я стала «Гелькой-сопелькой», хотя по-настоящему сопливых было море и без меня. Когда это прозвище стали повторять и остальные, я потребовала смены имени, даже не пытаясь рассказать о неприятной ситуации.

На удивление, родители пошли навстречу. Они вообще редко мне в чём отказывали. Наверное, потому что упрямство проявляла лишь в крайних случаях и по вескому поводу. И я никогда не считала это чем-то ненормальным, лишь со временем начав понимать, насколько мне с ними повезло.

Так что с трёх лет я стала Линой. Как-то это имя иначе