Властно, словно уже был избран галицким князем, Роман отпустил послов, и Николай с важным видом покивал головой - дескать, согласен, его устами глаголет Роман.

Получив столь неожиданный ответ, бояре толпой попятились из шатра. Домой ворочались пришибленные. Вот оно как повернулось - не прямо, но окольным путём разъяснил им Роман, что надобно им поспешить с выбором князя, а иначе не оберёшься беды. Про угров и половцев волынский князь сказал, может, и случайно, но попал верно. Нужен Галичу князь, ой, как нужен! И не когда-нибудь, а сейчас. А иначе останутся ляхи озоровать на чужой земле, а тамо подойдут половцы, а за ними угры… Страшно представить, что будет тогда.

Воротившись, бояре долго сидели по своим теремам, думали нелёгкую думу. А после собрались и ударили в вечевое било. И сказали собравшимся галичанам, что боярский совет надумал призвать на княжение Романа Мстиславича волынского.

Нелегко далось это решение, а что делать? Ляхи грозой стоят под стенами Галича, помощи от Рюрика не дождёшься, дружины других князей разбиты и утекли восвояси, а кроме ляхов опять же угры и половцы.

- Охти нам, - ворчали в толпе, - вот сами посадим волка в овчарню.

- Навязался на наши головы! Ляшский прихвостень!

- Романе-то? - возражали иные. - Роман сам по себе. Ляхам он не служил и служить не станет, помяни моё слово.

- А чего ж с ихней ратной силой пришёл? Нешто нанял иноземцев, чтоб золотой стол получить?

- Может, и нанял, теперь-то чего?

- Ага! Нанял он, а расплачиваться нам приспело? Чесали затылки ремесленники и купцы, вздыхали простые люди и бояре. Чего ещё готовит им судьба?

А Роман чуял, что не осталось у Галича выхода. О том говорил он с воеводой Николаем - дескать, ежели сам Галич не придёт на поклон, пущай сажают его поляки силой. А он уж тогда сумеет удержаться на золотом столе! И понял, что его взяла, когда на другое утро растворились Золотые ворота и из города выехало посольство.

Подбоченясь, уперев кулак в бок, сидел Роман на сером в яблоках коне сбоку от воеводы Николая. Рядом со старым воеводой казался он орлом подле ощипанного ворона - худой, болезненно бледный, желчный Николай горбился в седле, сверкал прищуренными глазами. За их спинами замерли отборные дружинники - лучшие рыцари войска польского и Романовы молодцы. Волынские бояре смешались с тысячниками ляхов.

Бояре подходили пешими, обнажив головы. Передние мужи, все Владимировы думцы, шли впереди, несли князю дары и ключи от городских ворот. Позади толпой теснились бояре родом похуже, выборные от купцов, кончанских старост и старшины мастеров.

Угрюмый, мрачный, но решительный Никиша Тудорыч встал перед Романовым жеребцом.

- Здрав будь, князь Роман Мстиславич волынский, - прогудел он в бороду. - Челом бьёт тебе Галич-город. Не гневайся на детей своих, а приди и правь нами, и княжь по всему наряду и по всему обычаю дедову и прадедову…

Одной рукой придерживая повод коня, а другую упирая в бок, Роман с седла рассматривал бояр, с холодным сердцем отмечая, как они смотрят на него. Никиша Тудорыч, Кирилл Иванкович, Семён Избигневич, Павел Дмитрич - вот все те, кто десять лет назад кричал ему: «Поди прочь, княже! Не люб ты нам!» Недовольные, злые лица у других бояр. Вон Володислав Кормиличич аж позеленел с досады, а сивобородый Молибог вовсе зверем глядит. Иных Роман по именам не знал, только в лицо помнил. Но всех их запоминал. Они начало и конец всякой смуты, им в рот смотрит Галич.

Вскинул глаза Володислав Кормиличич - аж вздрогнул Роман от затаённой ненависти, сквозившей в его взгляде. Так же ненавистно посмотрели на Романа и другие бояре, что держались близ него кучкой. Ништо! Доберусь я до вас! Дайте срок!

…Никиша Тудорыч замолчал, закряхтел. И Роман, стряхнув с себя думы, кивнул головой.

- Любо слышать мне слова сии, мужи галицкие, -молвил он. - Радуюсь я, что просветил вас Господь. Коли зовёт меня Галич, согласен я принять княжение.

И покосился на Николая. Старый палатин пошевелился в седле и важно кивнул головой. Для всех и в первую очередь для него давал понять Роман, что с согласия воеводы, а через него и короля Лешки занимает он галицкий стол и объявляет себя польским вассалом. Вот кто кем покомандует - это ещё бабушка надвое сказала!..

Ворчали бояре, испуганно крестились и ждали беды. А Роман тем временем въехал в Золотые ворота и принял благословение от галицкого епископа Димитрия. Сел смирной, клялся на соборной паперти, что будет блюсти город по всем обычаям дедовым и прадедовым, оделял нищих и убогих из своей казны и говорил, что перво-наперво пойдёт на половцев, чтобы изгнать их из своей земли.

Услышав об этом, иные бояре переводили дух - обошлось. Но радовались они рано.

Не забыл Роман, кто десять лет назад изгонял его из Галича. Не забыл и доносов своих верных людей. Сейчас они попритихли - кто в другой стан переметнулся, видя его дружбу с разорителями-ляхами, кто просто пережидал недобрые времена, - но он был в городе и сам всё видел. И, едва дождавшись, пока уйдут ляхи, призвал бояр на совет.

Торопясь по княжескому зову в княжий терем, Никиша Тудорыч заехал к старому знакомцу Володиславу Кормиличичу.

Богато жили братья Кормиличичи, Володислав и Иван. Не один - два терема стояли на их подворье. Ломились их бретьяницы и медуши от припасов, в конюшнях стояло до полусотни коней зараз, без малого сотню отроков кормил каждый. И, ступив на двор Кормиличичей, Никиша Тудорыч смог оценить их богатство.

Распахнуты настежь были тесовые ворота, десятка три подвод и возков теснились на широком дворе. Из ворот конюшни выводили коней, впрягали в оглобли, а из терема расторопные холопы сносили и укладывали сундуки, лари, увязанные тюками товары и мягкую рухлядь. Отдельно сваливали бочонки с мёдом и вином, мешки с зерном и припасами. Визжали свиньи, кричали куры, охрипший ключник ругался чёрными словами, торопя холопов.

На боярина мало кто обращал внимание, и он был порядком ошеломлён. Люди носились, не замечая его. Раз или два его толкнули, на всходе холоп наступил на подол богатой шубы, обшитой аксамитом. Никиша замахнулся было на наглеца, но тот уже исчез в толпе, и в терем боярин вступил красный от злости. Пнул посохом какую-то девку - кличь, мол, хозяев.

Володислав Кормиличич вышел одетый по-дорожному - опашень, мятель[60], в руке шапка, на поясе польская сабля.

- Ты почто тут, боярин? - нахмурил брови.

- Нет, это ты мне повести, что у тебя на подворье творится? - стукнул посохом Никиша. - Холопы бегают, как оглашённые, на возах рухлядь… Что случилось?

- Аль тебе не ведомо? - прищурился Володислав. - Аль запамятовал, кто ныне в Галиче всему голова?

- Ты про Романа, что ль? Да как же…