год равен девяти обычным годам. [Мифология. Религия. Том 2. О клятве на водах реки Стикс] Кондрашов А.П.

Глава 36. Незнакомец

Белый тополь по-королевски раскинул ветви под алым небом. Единственный представитель своего вида в царстве Теней, он горделиво рос у Тёмных Врат, пересаженный сюда Аидом с берегов Стикса. Геката хмурилась, глядя, как тополь трепещет под порывами Мёртвого ветра.

Решив идти с Гермесом на Лемнос, она отпустила его к Лазурному источнику, чтобы попрощаться с Афродитой и забрать Макарию, но прошло больше часа, а он до сих пор не вернулся. Снедаемая беспокойством, Геката спустилась к причалу, надеясь, что Гермес явится вместе с Хароном, но и этого не случилось. Лодочник прибыл один.

— Царство Теней без Владыки опустело… — сказал Харон, убирая посох, на котором больше не горел белый огонёк, и тихо добавил, — снова.

Геката не видела его лица под маской, скрытой тенью широкого капюшона, но всё равно понимала, насколько глубоко он опечален уходом Аида. Они все были опечалены. Макария и Персефона, конечно, имели полное право взойти на трон, но только Аид был истинным царём, самим воплощением этого места, только с Аидом обитатели царства Теней не были одиноки.

— Я прогуляюсь к белому тополю… скажи Гермесу, если встретишь, пусть ищет меня там, — поддержать тему ухода Аида Геката не могла, не желала бередить раны, которые и без того в последнее время постоянно кровоточили.

Так она оказалась у белого тополя, ветви которого в момент её прихода согнул порыв Мёртвого ветра, сбрасывая с них серебряную пыльцу. Геката отпрянула и отмахнулась от неё, выставив защиту. Она ещё никогда не видела, чтобы белый тополь делал нечто подобное: пыльца медленно закружилась в воздухе и, смешавшись с пеплом и пылью, сформировала два силуэта — белый и чёрный. Силуэты начали говорить: голоса их звучали далёким эхом, словно приходили из глубины веков.

" — Я пересажу отсюда тополь, если ты будешь пытаться связываться со мной таким способом. Твои извинения мне не нужны, Гестия", — сурово сказал тёмный силуэт. Он стоял совершенно прямо, спиной к дереву, и смотрел вдаль.

Белый силуэт тянулся к нему, но не смел выйти из-под тени листвы.

— Я не извиняться пришла, Аид, нужна помощь.

Тёмный усмехнулся.

— Любопытно, как же я должен оказать тебе помощь, если ты на Олимпе, а я…

— Прошу тебя, это важно для нас обоих.

Он не ответил".

Геката застыла в оцепенении, не зная, как реагировать на столь откровенное личное воспоминание. Имела ли она право наблюдать за этим? Дозволено ли ей было прикоснуться к столь далёкому прошлому? Однако следующие слова белого силуэта ответили сразу на все вопросы. Геката осталась.

" — Ты давно искал верного сторонника, такого, чтобы заменил и превзошёл мен… Левку. Я знаю. Не отрицай. Если выполнишь мою просьбу, получишь самого преданного бога из существующих, обретёшь поддержку и силу, которую не даст тебе более никто.

— Хочешь подослать своего шпиона?

— Нет. Разумеется, нет, дело не во мне. Зевс изгнал богиню с Олимпа, нанёс ей тяжелейшее оскорбление, покрыл её имя позором. Я бы очень хотела, но не могу ей помочь, а ты можешь. Богиню зовут Геката. Так нужно…

— Кому? — равнодушно спросил тёмный силуэт и вдруг изумлённо обернулся. Серебристая пыльца, очерчивающая его контур, сверкнула призрачным светом. — Ты сказала Геката?

— Геката… Геката… Геката… — пропела листва белого тополя, затуманивая сознание Гекаты. Сомнений больше не осталось — пришло время исполнить предначертанное, пришло время ответить на зов.

— Геката… Геката… Геката…

Геката схватилась руками за голову, пошатнулась и упала бы, если бы не Харон, вовремя подоспевший к ней. Он слышал только конец разговора силуэтов и сначала не принял это всерьёз, но, коснувшись Гекаты, в полной мере осознал всю глубину происходящего. Харон помнил Безликих Сестёр и ту сделку, которую они заключили с многоликой богиней, когда она приняла помощь Аида — глаза не могли обманывать его: ещё одно пророчество вступило в силу, неумолимо вплетаясь в нити их судеб.

— «Ведьма! Ведьма! Ведьма!» — голосами памяти зашелестел белый тополь. Геката открыла рот в беззвучном крике и почти повисла на руках Харона. — «Твои дети — чудовища, твои почитатели — колдуны и некроманты! Есть богини сильнее и достойнее тебя! Ты пачкаешь чистоту Небесного города, оскверняешь свет золотых дворцов! Ты никто».

Харон приобнял Гекату за плечи.

— Не слушай! — приказал он. — Не смей слушать!

Будто в отместку, ветер сдул чёрный капюшон, и сдёрнул маску, которую Харон никогда не снимал при посторонних. Надо сказать, у него на это была веская причина, но какое дело ветру до его причин? Лицо Харона с одной стороны выглядело как лицо молодого мужчины: карие глаза, высокие скулы, узкая линия губ, — а с другой было голым черепом с впалыми глазницами и кусками прогнившей плоти на костях.

«Займи свою нишу, дочь Перса», — пробился голос Зевса сквозь шорох листвы. Харон поспешил надеть капюшон и маску, и поудобнее перехватил Гекату, ноги которой, казалось, забыли, как твёрдо стоять на земле. — «Все пути открыты тебе, уходи», — продолжал голос, — «найди своё место, а если не найдёшь, делай, что хочешь. Ну, а если не хочешь ничего, тогда умри»!

Последнее слово упало тяжёлым мороком, и наступила звенящая тишина, в которой лишь изредка звучали всхлипывания Гекаты. Белый тополь недвижимо замер на краткий миг, показавшийся Харону вечностью, а затем, рассыпав новую порцию серебряной пыльцы, создал другие силуэты. Мороз пробежал по коже, воздух застыл в лёгких, а бессмертное сердце перестало биться, когда Харон узнал в новых призраках прошлого Безликих Сестёр.

— Однажды ты обрела силу, принёсшую тебе славу, — сказала одна из них, обращаясь к Гекате.

— Однажды, ты дала обещание прийти на помощь, дочь Перса, — вторила другая.

— Время пришло, — сказали они, одновременно протягивая руки, — явись же нам, сестра, явись и будь с нами, такова воля богинь Судьбы. Такова воля Мойр.

Геката хватала ртом воздух, но чем дальше говорили Безликие Сёстры, тем спокойнее она становилась. В конце концов, Геката выпрямилась и уверенно шагнула к белому тополю. Харон невольно потянулся за ней, но шорох птичьих крыльев отвлёк его, и он обернулся, сталкиваясь нос к носу с Гермесом.

— Ты не видел Гекату? — едва коснувшись земли, спросил тот. Гермес был чем-то обеспокоен и не скрывал этого.

— Так она… — Харон повёл рукой в сторону Гекаты, но, заметив вопросительный взгляд Гермеса, понял, что её больше нет. У белого тополя действительно было пусто: ни Гекаты, ни силуэтов из пыльцы. — Она ушла, — словно смирившись, сказал он, — и ты