Мир Лины перевернулся сильнее, чем это случилось во время передачи скипетра. Если до этого ей казалось, что стрелами охотников управляет Арес, то теперь было очевидно, что она ошиблась. Не Арес был её главным врагом. Чья-то могущественная длань направляла бога войны, кто-то незримо поддерживал его и помогал ему. Кто?

Ответ был только один. Первые боги, дети Кроноса и Реи. Никто, кроме них, не способен был на такое… никто. Титаны и Старшие боги давно уступили место Первым, а изначальные слились со своими стихиями или уединились и не вмешивались в суть бытия.

Сердце Лины укатилось вниз. Подозреваемых всего шестеро: Гестия, Гера, Деметра, Аид, Зевс и Посейдон, — ни одного из них она не могла бы с уверенностью назвать виновным, и в то же время каждый из них мог обманывать её. Посейдон взял на себя огромную ответственность по защите мира, Аид и Зевс оказались в плену, Гера утратила силу, Гестия слишком любила Аида, а Деметра спала в Небесном Храме вот уже много веков. Но разве это что-то доказывало? Разве многовековая история Олимпийского сонма не подтверждала их двуличия, жестокости и тщеславия? Как бы Лина не хотела это отрицать, подозревать нужно было всех, даже тех, кто по очевидным причинам не мог быть в этом замешан.

Досада — вот, что Лина почувствовала, как следует обдумав эту мысль. Несмотря на весь путь, который она прошла к этому моменту, ей пришлось снова вернуться к истокам. Снова обманы, снова манипуляции. Как она устала от этого, как же устала! Возмущённая и разочарованная, Лина не заметила, как толстая ветка, охваченная огнём, рухнула рядом и подожгла сухую прошлогоднюю траву. Лина вдохнула, закашлялась и вдруг обратила внимание на маленький цветок, медленно тонущий в дыму. Её пронзило ледяной стрелой ужаса и отчаяния. Она забыла. Она совсем забыла, что из-за неё могли пострадать не только полубоги и смертные. Вне городов тоже жили невинные беззащитные существа — это они стояли сейчас между ней и охотниками, это их сердца бились в каждом стволе, в каждой травинке леса. Нимфы, дриады… божественные существа, готовые ради своей покровительницы на что угодно, даже на сожжение. Вместе с большой силой на её плечи легла и ответственность, полноту которой Лина познала только теперь. Так продолжаться не могло. Лина должна была встать и сражаться, выйти навстречу опасности и решить всё раз и навсегда.

Лианы, листья и елочные иголки отвлекли оставшихся охотников, когда Лина выходила из леса, но Артемида и Аполлон остались невредимы. Смутно кольнуло сердце при виде лука Артемиды, который так часто держал Марк — Лина едва не растеряла всю уверенность, вспомнив об этом, но выброшенная шестёрка стрел в её сторону изгнала всякие воспоминания. Лина выставила защиту, готовясь отбиваться или уклоняться от ударов — мир сжался до блестящих наконечников, до тихого свиста и гулкого сердцебиения, когда ночной мрак рассекла яркая вспышка. Золотой всполох сбил все летящие стрелы, сделал полукруг и вернулся в руки хозяина, фигура которого в этот момент выросла перед Линой. В темноте сложно было что-либо рассмотреть, а смутно знакомая аура всё равно не давала никаких подсказок. Незнакомец сделал несколько шагов вперёд и обратился к Аполлону и Артемиде.

— Уходите! Я сам. Я сделаю всё сам.

Голос тоже показался знакомым, но Лина никак не могла собраться с мыслями и понять, кто перед ней. Каждый раз, когда она думала, что имя незнакомца готово сорваться с губ, его образ ускользал, оставляя пустоту и растерянность.

— Уходите! — повторил он, и боги отступили.

Незнакомец смотрел на них до тех пор, пока последний отголосок их божественных сил не исчез, а затем обернулся. Лунный свет коснулся тёмных волос, скользнул по лбу к глазам, лицу и губам, заставляя Лину приоткрыть рот в изумлении.

— Амфитеус?

Глава 37. Многоликая

С детства он мечтал увидеть её. Свою сестру. И пусть Деметра рисовала Кору хрупкой беззащитной девушкой, сломленной супругом-похитителем, мрачной тенью Подземного мира с безжизненным ничего не выражающим взглядом, Амфитеусу было всё равно. Он ждал встречи. Но шли годы, одно событие сменялось другим, интриги и планы, в которые к юности он невольно втянулся, начали увлекать, отговорки матери больше не трогали сердце. В какой-то момент Амфитеус заставил Ареса и Деметру поверить, что забыл свою детскую мечту, отказался от неё, и тем самым добился снятия запрета на перемещения. Ему позволили работать наравне с Деймосом и Фобосом. Амфитеус стал выполнять задания сначала простые, затем повышенной сложности, занимался связями, шпионажем, чужими тайнами — Арес видел в нём большой потенциал и поощрял его стремление к успеху, не замечая, что покорность притворна, а слова и поступки двусмысленны. Хотя вряд ли он действительно не замечал, скорее пребывал в уверенности, что сможет при любом раскладе подчинить Амфитеуса своей воле.

Одно из заданий, когда Амфитеусу было поручено проверить слухи о связи Гекаты и Гермеса, закончилось быстро — он наткнулся на них у храма Афины и сразу потерял интерес. Ему следовало бы уйти и доложить обо всём Аресу, но он остался. За много веков Амфитеус так и не понял, что заставило его тогда спуститься на равнину и пройтись по цветущему полю, заглянуть в глаза синей дали небес. С тёплым ветром и ароматом цветов в его сердце ворвалась и прежняя лёгкость, будто детство никогда не покидало его, будто утраченные мечты вернулись к нему первым лучом рассвета. Он прошёл по высокой траве, любуясь мерцанием солнечных лучей на лепестках и листьях, спустился вдоль ручья к цветущим персикам, не страшась покинуть бессмертные земли, и вдруг увидел её.

В ворохе лепестков она кружилась среди нимф такая живая и цветущая, будто сама весна явилась с Олимпа в мир смертных, чтобы даровать природе свою божественную красоту. Тёплый порыв ветра коснулся лица Амфитеуса, и он точным и ловким движением поймал за шкирку шаловливого Нота. Тот возмущённо сбросил его руку.

— Чего цепляешься?

— Есть вопрос…

Нот, недовольно цокнув языком, проследил за его взглядом.

— Что, деву выбираешь себе под стать? — оживился он, будто был заядлым сводником. — Смотри, вот Ника, красотка что надо, всё при ней, нежная и изящная, — Нот сложил пальцы у губ, а затем раскрыл ладонь, изобразив поцелуй. — А та, — он указал рукой на другую, — Лира, ещё дитя, но уже достаточно мудрая, чтобы понять твои желания. А это Эвредика, невеста сладкоголосого сына Аполлона… Чуть левее, с серыми прямыми волосами, Эхо…