На следующий день после своего выступления в Совете министров С. Д. Сазонов воспользовался пребыванием в столице приехавших с фронта великих князей Бориса и Андрея Владимировичей, чтобы узнать, какой будет реакция войск на смещение Николая Николаевича императором. Ответы братьев были категоричны: армия воспримет эту смену с воодушевлением, но самое главное – раздвоенности в системе управления страной должен быть положен конец. Андрей Владимирович отмечал: «И Сазонов должен был согласиться, что существование двоевластия в России вещь не только нежелательная, но прямо вредная, что уже доказано целым рядом нежелательных инцидентов. Продолжаться такое положение не могло, и положить конец этому можно лишь принятием государем лично командования»50. Разговор происходил 12 (25) августа, и всего через восемь дней министр иностранных дел предпринял в Совете министров действие, свидетельствовавшее о том, что им была проведена значительная подготовительная работа и что разговор с великими князьями носил чисто рекогносцировочный характер, а целью его было выяснение возможной позиции армии или, вернее, ее штабов.

На фоне этих событий не могла не усилить свою активность и Дума. Практически одновременно с выступлением либерально настроенной части министров начался процесс формирования «Прогрессивного блока», который должен был объединить либеральную часть депутатов Думы и членов Государственного совета. 9 (22) и 11 (24) августа представители

кадетов, октябристов, центра и прогрессистов-националистов провели ряд частных совещаний, которые заложили основу этого объединения51. 11 (24) августа ряд думцев посетил Путиловский завод, в некоторых городах страны прошли стихийные волнения по поводу неудач на фронте. Николай II не был настроен идти навстречу требованиям общественности, и в этом его поддерживал только И. Л. Горемыкин. Уже 12 (25) августа началась кампания по смене главы правительства. Поначалу назывались кандидатуры А. В. Кривошеина, А. А. Поливанова и С. Д. Сазонова52.

Мне не хотелось бы рассматривать проблему отношений императорской власти и либерального лагеря в рамках несложной конструкции «плюс – минус», где плюс всегда принадлежит решению, направленному на расширение полномочий представительных органов, по природе своей более профессиональных, чем исполнительная власть, комплектуемая выбором одного человека или небольшой группы лиц. По моему мнению, данная проблема не решается и переносом знаков в оценке действующих сил. Единственным выходом является объективная оценка каждого отдельного случая этого противостояния, причем гарантией подобной оценки может быть только уровень профессионализма участвующих в нем сторон. Как же они выглядели на исходе лета 1915 г.?

В октябристской прессе началось обсуждение возможного состава «кабинета обороны»53. 13 (26) августа статья под соответствующим названием появилась в газете «Утро России», в том же номере А. В. Кривошеин был назван кандидатом на пост главы правительства. Впрочем, уже на следующий день в той же газете был опубликован список «ответственного министерства» с А. И. Гучковым во главе. Объяснение в некоторых расхождениях с логикой было дано в номере от 15 (28) августа в статье «Кабинет спасения». По сравнению с А. И. Гучковым А. В. Кривошеин уже не считался способным создать такого рода правительство, ведь он был бюрократом, а спасти страну, по мнению газеты, могли лишь совершенно другие люди: «Только общественная сила может выполнить эту задачу»54.

19 августа (1 сентября) с поста товарища министра внутренних дел был смещен генерал В. Ф. Джунковский55. Общественность немедленно связала уход еще одного сторонника великого князя с действием «темных сил», влиянием императрицы и Г Распутина. Любая отставка в этой обстановке превращалась в элемент политической игры и сопровождалась демонстрацией симпатий общественности к уволенному56. На совещании представителей общественных организаций, прошедшем в Москве 16 (29) августа, обсуждалась перспектива совещания представителей Думы, которое якобы должен был собрать И. Л. Горемыкин для выяснения возможного списка правительства доверия. В результате было принято решение направить в Царское Село делегацию во главе с князем Г Е. Львовым в поддержку требования создать «ответственное министерство», а в случае ее неудачи начать мобилизацию общественности. Некоторые договорились даже до предложения отказаться от снабжения армии, чтобы заставить правительство пойти на уступки57.

Правительство также не сидело сложа руки. 16 (29) августа оно выделило Земскому союзу 18,7 млн рублей на призрение раненых и больных на период до 1 (14) сентября 1915 г.58 А затем общественности была сделана весьма важная уступка: 17 (30) августа, после того как думский законопроект о четырех Особых совещаниях (по обороне, топливу, перевозкам и продовольствию) прошел Государственный совет, он был утвержден императором. Особые совещания были тесно связаны с Земгором и ВПК и финансировались правительством, при этом они не получили централизованной системы контроля над военной экономикой. Даже военный министр фактически не руководил тремя совещаниями, получив право лишь приостанавливать выполнение их решений. «Законодательство 17 августа 1915 г., – справедливо отметил М. Ф. Флоринский, – создало многовластие в тылу, что грозило самым отрицательным образом сказаться и на мобилизации экономики, и на организации управления страной в целом»59. 18 (31) августа Особые совещания были торжественно открыты в присутствии императора. В их состав вошли представители практически всех значимых думских фракций. Даже кадеты, несмотря на заявления о невозможности делового сотрудничества с властью, не покинули совещаний вплоть до революции60. Это, впрочем, не помешало им быстро, буквально на следующий день, взять реванш.

Параллельно с открытием Особых совещаний и почти одновременно с организованной С. Д. Сазоновым «стачкой министров» в Москве состоялось заседание Городской думы. Кадеты, протестовавшие против тактики, предложенной на Московском совещании 16 (29) августа, получили возможность проявить себя. На экстренном заседании Московской думы превалировали именно их сторонники. Несмотря на телеграмму министра внутренних дел, запрещавшую дискуссии по политическим вопросам, кадеты немедленно приступили к их обсуждению61. Добиться своего удалось не сразу – экстренное заседание Московской городской думы началось в 11 часов вечера 18 (31) августа после прений, в которых звучали «упреки в малодушии». Тем не менее, обсудив ряд вопросов, связанных с жизнью города, и проблемы мобилизации промышленности на военные нужды, Дума перешла к политике. Инициатором этого перехода выступил А. И. Гучков, который в своей речи подчеркнул, что в сложившихся обстоятельствах именно Москва должна «сказать свое слово и по общим вопросам», а затем изложил программу будущего заявления по ним62.

В результате 19 августа (1 сентября) 1915 г. Московская городская дума приняла резолюцию, содержащую четыре основных положения: 1) «Москва знает, что во власти врага целый ряд наших городов и даже крепостей. Но Москва неуклонно и твердо верит в русскую армию и ее вождя – Великого Князя и готова напрячь все силы для создания условий, обеспечивающих победу. Война должна быть доведена до конца»; 2) все силы страны должны объединиться для победы; 3) основанием этого может быть единение Государственной думы со страной; 4) «стоящие ныне ответственные задачи требуют созыва правительства, сильного доверием общества и единодушного, во главе которого должно стоять лицо, которому верит страна». Резолюция была внесена М. В. Челноковым, но инициатором обращения стал присутствовавший и выступавший на заседании А. И. Гучков63. Это была не просто поддержка Николая Николаевича (младшего), но и демонстрация недоверия к правительству во главе с И. Л. Горемыкиным64.