Это становилось невыносимым, как ожидание в неизвестности на краю пустоты. Люгер шагнул в бездну и увлек за собой Сегейлу, готовую разделить с ним жизнь или смерть.

Их приняла в себя беззвездная колыбель, где зарождается жизнь, еще не облаченная в плоть, а совершенная магия пребывает вне времени, поддерживая существование зыбких миров и напоминая о себе лишь молчанием посвященных. Темная ладонь Праматери стерла мысли и ощущения, чтобы за тысячи лиг от того места воссоздать своих глупых мятежных детей.

* * *

Живых очевидцев разрушения Фруат-Гойма осталось совсем немного. Уцелели только те, кто находился на большом расстоянии от пещерного города. Таким образом, рассказать о последних мгновениях жизни Небесного Дракона было некому.

Дзургу так и не удалось овладеть ковчегом призраков, чтобы вернуться на свою далекую родину, затерянную среди звезд. Действие механизма самоуничтожения, запущенного не без помощи Стервятника, стало необратимым. И в один ужасный момент ослепительный шар, свет которого разогнал ночь над полуостровом, взорвался.

Казалось, само небо вспыхнуло, как тысячи солнц. Окружающий пейзаж сделался плоским; исчезла перспектива. Невероятной силы взрыв смел скалы с той же легкостью, с какой ураган сносит изваяния из мокрого песка, и земная твердь содрогнулась, словно раненый зверь.

Зарево от вспышки было видно даже в Дарм-Пассарге. Вызванное взрывом землетрясение уничтожило большинство прибрежных поселений и распространилось на восточные провинции Гарбии. В тот вечер были завалены туннели под хребтом Согрис, а в долинах между гарбийскими горами образовались новые озера.

Полуостров раскололся на части, и в разверзшиеся пропасти хлынули воды океана, заливая разбуженные вулканы и смешиваясь с потоками лавы. Под конец на берега Земмура обрушилась чудовищная волна, которая погребла развалины Фруат-Гойма в океанской пучине, как будто мстительная природа стремилась не только затопить пещерный город, столетиями противостоявший ее натиску, н и стереть всякий след, саму память о его существовании…

Когда улегся шторм, из глубины всплыло огромное количество изуродованных трупов и дохлых сварившихся рыб. Над гигантской текучей могилой долго кружил пепел, похожий на печальный серый снег. Плотное облако дыма скрыло, словно саван, лик искалеченного мира. Багровые звезды сверкали в разрывах туч, убегавших к горизонту, и ветер разносил незримую медленную смерть. Ее тень на целые века распростерла крылья над Океаном Забвения, поглотившим Фруат-Гойм. Свинцовые ледяные волны бились об опаленные огнем Небесного Дракона скалы, которые еще долго светились по ночам, – никому не нужные маяки на мрачных и безжизненных берегах…

Люгер и Сегейла, на их счастье, ничего этого не видели. Единственный раз магия оборотней сослужила им добрую службу и помогла избежать гибели. К моменту взрыва Дракона они уже находились в Гарбии. Машина перемещений забросила их на старое кладбище в Эльмарзоре.

После неописуемого промежутка небытия, ставшего спасительным, Стервятник очнулся возле приоткрытого каменного саркофага. Сумеречный свет просачивался в склеп через оконце в двери, забранное частой решеткой, – а дверь, как успел заметить Люгер, запиралась ИЗНУТРИ.

Он почувствовал, как рядом с ним зашевелилась Сегейла, медленно приходившая в себя. Слот поднялся на ноги, оперся на стену склепа и осмотрелся.

Крышка саркофага была сдвинута в сторону; из треугольного отверстия тянуло сквозняком, пробиравшим до кстей. Люгер с трудом разобрал надпись, высеченную на крышке:

«Мелла Иннус

2817-2888»

Он не стал заглядывать в саркофаг – ему не хотелось бы по неведению или по глупсти отправиться в обратный путь. Тем более что на другом конце черного коридора его скорее всего ждала еще не остывшая преисподняя. Он закрыл вход в нее – если не навсегда, то надолго. Затем взял Сегейлу на руки и вынес из склепа.

Очутившись снаружи, Стервятник с наслаждением вдохнул свежий вечерний воздух. В ту минуту он испытал всю полноту жизни и пьянящее чувство свободы, отвоеванной у безнадежности. Люгер еще не знал точно, куда судьба занесла его и Сегейлу на этот раз, но предполагал, что они оказались в одном из западных королевств. Судя по имени, выбитом на фальшивом надгробии, это была Гарбия. Что ж, в Эльмарзоре Слот мог бы ппытаться отыскать пару старых друзей, если те до сих пор живы. Впрочем, по сравнению с пережитыми испытаниями, предстоящие трудности возвращения домой выглядели сущими пустяками.

Сегейла сжала его руку, и Люгер помог ей утвердиться на ногах. Они стояли среди склепов и могил, полускрытых одичавшей, но не слишком густой в это время года растительностью. Стервятник первым делом невольно бросил взгляд на восток, в сторону Земмура.

Там розовели заснеженные вершины Гарбийских гор, над которыми разливалось сияние цвета кровоподтека, но не менее яркое, чем закат, догоравший на западе. В этом свечении было что-то противоестественное и пугающее. Он видел знамя своей ужасной и дорого доставшейся победы.

Стервятник ухмыльнулся и обнял Сегейлу. Он был по горло сыт войнами, тайнами, интригами, кознями, бегством от опасностей, погоней за призрачным могуществом и богатством. Сейчас он держал в объятиях свое истинное сокровище – такое трепетно уязвимое и наделенное ужасающе короткой жизнью… Он испытывал к Сегейле нежность, от которой щемило сердце. Однако он уже не чувствовал легкости – улетучилась радость, и нахлынула прежняя тоска.

Люгер задал вопрос, правдивый ответ на который он вряд ли хотел бы услышать, но такова уж была его неисправимая натура.

– Почему ты не говорила мне, что тебе принадлежит трон Морморы?

– Это что-нибудь меняет? – спросила Сегейла, едва прикоснувшись пальцами к его губам.

Он понял, что она права, – ее женская интуиция сопротивлялась его губительной склонности разрушать не только минутное счастье, но и саму веру в любовь.

– Нет, Ваше Высочество, – сказал он и поцеловал ее.

Их поцелуй длился долго. Впервые за много месяцев Люгер никуда не спешил.

* * *

Где-то вдали выли голодные волки. Стая готовилась к большой охоте.

Итак, Слот Люгер, вполне заслуженно носивший прозвище Стервятник (что подтвердили бы его враги, если бы мертвые могли говорить), обрел недолгое и непрочное счастье. Впрочем, он знал, что счастье и не бывает долгим. Его наградой и утешением на какое-то время стала дочь свергнутого короля Морморы, ради спасения которой он не раз рисковал жизнью и своей многогрешной душой, но, по убеждению Люгера, ее любовь того стоила.

Теперь, после освобождения Тенес и разрушения Фруат-Гойма, Слот собирался вернуться в свое родовое поместье и прожить там тихо и мирно по крайней мере до рождения ребенка, надеясь при этом избежать в равной степени новой встречи с земмурскими оборотнями и навязчивого внимания немногочисленных уцелевших друзей. Это была иллюзия, которой Люгер вскоре лишился – как и остальных иллюзий. Тем более что рыцари Стаи не находили покоя даже по ту сторону могилы.