принялся чинить плиту. Я отодвинул занавеску, когда в парке появились мигающие красные и синие огни, а шлейф дыма обозначил место, где бушевал пожар. Им не потребовалось много времени, чтобы потушить его, поэтому я решил, что огонь не распространился. Мне показалось, что урок был усвоен.

Починив плиту и раковину, я снова направился в спальню Роуг, скинул кроссовки и лег на лоскутное одеяло, украшавшее ее кровать. Твою мать, этот запах. Я повернулся, чтобы понюхать ее подушку, как сумасшедший, и был рад, что у меня не было свидетелей этого дерьма. Я давно смирился с тем, что Роуг свела меня с ума. Мой разум был потерян, и я не хотел искать его. Потому что она вернулась. И это было все, чего я хотел так долго, что мне было трудно вспомнить, как все было до того, как минули последние десять лет.

Думаю, когда-то я был счастлив. Теперь я просто существовал, делал то, что должно было быть сделано, заботился о своих парнях и просто выживал. Несмотря на весь солнечный свет в этом городе, с тех пор, как Роуг уехала, для меня было темно, как зимой. Но мой свет наконец вернулся, и я больше всего на свете боялся, что он снова погаснет. Я был опустошен без нее, бездушен. Я превратился в монстра за то время, что мы были в разлуке, и, возможно, она никогда не захочет меня таким. Но я должен был попытаться. Я не мог быть для нее хорошим человеком, но я мог быть тем, кто всегда будет защищать ее, кто даст ей все, что, блядь, может понадобится. Я бы отрезал кусок от луны, если бы этого хотела моя девочка. Я бы придумал, как это сделать. Ей нужно было только сказать слово.

Я снова вскочил с кровати в отчаянии. Где, черт возьми, она была? Было почти три часа ночи, и не было слышно, чтобы какие-нибудь веселящиеся придурки возвращались домой со своей ночной тусовки. Я достал свой телефон, чтобы отправить ей еще одно сообщение, но я начинал думать, что это бессмысленно. Она всегда будет так меня ненавидеть? Что, блядь, я должен был сделать, чтобы все исправить?

С тех пор как она ушла, я встречался с нулем девушек. И до того, как она уехала, я встречался с нулем девушек, и точка. Мне не нужен был никто, кроме нее, и я понял это еще в очень юном возрасте. Наверное, я был ублюдком с интуицией. Но я знал цену таким людям, как она. Людям, благодаря которым все имеет смысл. Людям, которые слушали, заботились и отдавали тебе все свое сердце. А я, блядь, испортил все это, когда должен был держаться за нее, несмотря ни на что. У меня просто не было выбора. Но это был мой гребаный второй шанс. Возможно, я действовал не совсем правильно, но я просто не мог, блядь, сдаться.

Я достал вибратор Роуг из ее ящика, завидуя этой чертовой штуковине. Лучше он, чем другие мужчины, но все же. Этот засранец побывал внутри моей девочки без моего разрешения, и у меня была возможность выплеснуть немного гнева. Я бросил его на пол, наступив на самодовольного маленького ублюдка, сломав его, когда на него обрушилась вся сила моего гнева. Он начал сердито вибрировать, и я еще сильнее топнул по непокорному резиновому члену, забивая его до смерти, пока не сели батарейки. Когда он разлетелся на куски, я пнул его под кровать и удовлетворенно улыбнулся. Если машины восстанут и захватят мир, я официально назову себя Вибраторнатором.

Я снова подошел к шкафу Роуг, распахнул дверцу и замер, заметив на полке ее новый сотовый телефон, выключенный, с лежащей на нем SIM-картой. Этого было почти достаточно, чтобы заставить меня сломать гребаные зубы, но я догадался, что на самом деле она не игнорировала мои сообщения — она просто не получала их, потому что отключила этот гребаный телефон и оставила его здесь.

Я разочарованно вздохнул и открыл ящик с ее трусиками. Там были маленькие блестящие стринги среди смеси сексуального дерьма и трусики с детскими рисунками, вроде пони и кроликов, и даже несколько с Зеленым рейнджером. Очевидно, она еще не покончила со своей маленькой одержимостью им, и я вроде как хотел стереть его лицо с трусиков моей девочки, но я знал, что он ей нравится, поэтому решил, что могу позволить им остаться. В конце концов, я был благоразумен.

Я вытащил блестящие стринги и еще больше обрадовался, когда понял, что они радужного цвета. Я провел большим пальцем по их внутренней стороне и обнаружил, что становлюсь твердым. Серьезно, блядь, твердым. У меня не было секса с тех пор, как… э-э-э, да хуй знает. Это была либо танцовщица, либо медсестра. Но она определенно была брюнеткой, потому что я смутно помнил, как сжимал в кулаке ее волосы, когда наклонял ее над чем-то, и представлял ее в облике Роуг. История всей моей жизни.

Я сжал трусики Роуг в кулаке, когда мой член напрягся под джинсами, и из меня вырвался стон. Где, блядь, она? Почему ее здесь нет? Она что, трахается с каким-то мудаком в туалете клуба?

Я выругался, ярость клокотала в моей плоти, и я крепче сжал ее трусики. Нет, она моя. Она бы не стала. Она, блядь, моя.

Я расстегнул джинсы и сжал головку своего пульсирующего члена через боксеры, прежде чем решил, что к черту все это, и опустился на ее кровать. Я вытащил свой член и зажал в кулаке ее трусики, дроча, пока похоть, ярость и собственничество клубились внутри меня, отчаянно ища выхода. Я неистово надрачивал свой твердый член, ощущая, как ее маленькие трусики обхватывают его, так приятно, что это заставило меня застонать.

Я был просто подростком в ее чертовой постели, трахающим свою руку, и мечтающим трахнуть ее. Неужели я вечно буду так мучиться? Неужели я действительно никогда не почувствую, как она оседлает мой член, как ее тугая, влажная киска обхватит каждый дюйм моей длины, как я представлял себе это на протяжении многих лет?

— Блядь. — Зашипел я, сжимая основание члена и дроча себя сильнее. Представляя ее. Я всегда ее представлял. Настоящая двадцатишестилетняя Роуг была даже лучше, чем та версия, которую я придумал в своей голове. Намного, блядь, лучше. Ее сиськи были полнее, загар золотистее, а ее попка…

Я застонал, когда кончил в ее трусики, используя их, чтобы вытереть каждую каплю своей спермы. Дворняга