До сих пор трудно поверить, что ее нет. Порой, заслышав стук копыт, я выглядываю на улицу в надежде завидеть Бонни Блу на ее толстеньком пони рядом с гордым отцом, который сдерживает ход черного жеребца, приноравливаясь к ней.

Тем, кто считает Атланту бездушной, следовало бы посмотреть, как скорбел весь город по этой девочке. На похороны пришло столько народу, что не меньше сотни осталось стоять за порогом, не поместившись внутри.

И если смерть Бонни нанесла твоему брату страшный удар, то распад брака просто уничтожил его.

Розмари, Ретт в глубине души — влюбленный. Удачливый бизнесмен, авантюрист, светский денди — все это костюмы, в которые рядится вечный влюбленный.

Бонни Блу была последним связующим звеном в их браке. Ретт видел в ней неиспорченную Скарлетт, такую, которая любит его без оглядки. А Скарлетт любила Бонни как свое новое воплощение, как образ той, кем она могла бы стать, если бы только, если… Бонни знала, что ей нужно, а Скарлеmm — нет, и пока Скарлетт пускала пыль в глаза, Бонни вызывала наше искреннее восхищение.

Ретт со Скарлетт всегда были на ножах; ныне же бой идет не на жизнь, а на смерть — столкновение двух бесприютных душ. С ними сейчас очень тяжело: в общении появилось столько горечи и усталости, возродилось множество былых упреков, взаимные уколы все наносятся вновь и вновь, а раны от них не заживают.

Розмари, ты нужна брату.

Я мало что видела. Как-то раз, когда была совсем юной, мы с Питтипэт и Чарльзом ездили в Чарльстон. Мне он показался гораздо более искушенным, чем Атланта! Мы останавливались в гостинице Миллза (интересно, существует ли она еще?), и там, в столовой, мне подали улиток вместе с прибором, которым следовало придерживать раковину, другой рукой нанизывая мясо, чтобы вытащить наружу. Я подумала, что это щипцы для колки, и пыталась с атлантовским упорством расколоть раковину, пока наш добрый официант не спас меня: «О нет, мисс! Мы в Чарльстоне делаем иначе!»

И я стала подозревать, да и сейчас уверена, что в Чарлистоне многое делается иначе — то, чем в занятой Атланте пренебрегают или не делают вовсе.

Я не помню своего отца, а мать вспоминается как тепло — присутствие, вроде тепла той печи, где пекут хлеб. Припоминаю касание ее руки, нежное, словно крыло бабочки. Когда наши родители умерли, мы с Чарльзом переехали к Питтипэт: двое детей, чья опекунша сама едва достигла совершеннолетия. Взрослым у нас в доме был дядюшка Питер! Как весело мы проводили время! Глупость тетушки (раздражавшая взрослых) очаровывала нас, и среди детей добрая душа Питти и ее простота обращались в нечто похожее на мудрость.

Однажды она поспорила, что мы не сможем обогнать двуколку мистера Боуэна (нашего соседа, он держал известных скакунов). Мы с Чарльзом спрятались в кустах и, когда Боуэн свернул на нашу улицу, выскочили перед ним и ринулись вперед во всю силу своих маленьких ножек, а он (предупрежденный тетушкой Питти) сдерживал лошадей, чтобы мы смогли выиграть. Припоминаю, что призом за это было обычное овсяное печенье, по две штуки каждому, — но лучше я за всю жизнь не едала. И только став взрослой, я поняла этот обман — разве двое малышей могли обогнать быстрого скакуна? Боже милостивый!

Теперь, когда мы выезжаем в воскресенье после обеда, меня буквально относят к карете, как куль, и закутывают, будто младенца, от «жестокого августовского холода».

За городом Эшли вздыхает, завидя руины каждой знакомой плантации, чьи сады разрослись так буйно, словно земля до сих пор принадлежит чероки. Тогда я дергаю Эшли зa рукав, и он с неохотой возвращается к действительности

Мы и теперь в Атланте многое «делаем иначе». Милая Розмари, мы почти оправились от войны и вполне процветаем. В базарные дни фермерские фургоны заполняют Пичтри и Уайтхолл от края до края. Газовые фонари установили чуть не до дома Питтипэт, а все центральные улицы покрыты утрамбованной щебенкой. По улицам проложили рельсы для конки! Нас вновь приняли в Союз, федеральные войска ушли на запад во главе с генералом Кастером, и в Атланте, слава богу, все хорошо.

Когда Луи Валентин вырастет, у него появятся блестящие перспективы. Атланта открыта новому веку, и для молодого человека при связях его дяди Ретта здесь много возможностей.

Какой практичной я стала и все же с особенной теплотой вспоминаю те непрактичные времена: Питтипэт, Чарльза и Мелани, играющих в жизнь!

Я скучаю по Чарльзу каждый божий день. В моем сердце он остался юношей, только что женившимся на Скарлетт О'Хара с плантации Тара. Должно быть, военная лихорадка так повлияла, если соединила двух столь неподходящих людей, моих любимых Чарльза Гамильтона и Скарлетт О'Хара.

Утешаюсь мыслью, что Чарльз умер счастливым новобрачным. Останься он жить, оба были бы несчастны.

Может, скоро с ним повидаюсь. Приятно будет спросить, что он думает о нашей жизни здесь, внизу.

С любовью,

Мелани Гамильтон Уилкс.

Стоял октябрь. Было пасмурно, моросил дождь.

Мелани Уилкс умирала.

В гостиной своего особняка на Пичтри, прислушиваясь к тиканью часов, сидел Ретт Батлер. В руках у него была рюмка коньяка — урожая тех лет, когда мимо виноградников маршировали солдаты наполеоновской армии. Но горечь перебивала вкус.

Здесь принимали и губернатора Джорджии, и сенаторов, и конгрессменов Соединенных Штатов. Однако даже столяр, чинивший стулья, испытывал тут больше радости, чем Ретт.

В большом доме было тихо, как в могиле. После смерти Бонни Ретт стал избегать Эллы и Уэйда. Боялся, что взглянет на живых детей и подумает: «Почему Бонни, а не ты?

Лучше бы ты…»

Мамушка и Присси забрали детей из дому поиграть. Когда шел дождь, Элла с Уэйдом играли в каретном сарае.

Ретт совсем забросил свой стол в Фермерско-торговом банке. Вчера — или за день до этого? — президент банка сам приходил, очень взволнованный. Их банк не вкладывал средства в «Норзерн пасифик», но, когда Джей Кук объявил о банкротстве, нью-йоркская фондовая биржа рухнула. По всей стране вкладчики бросились в банки забирать сбережения. Банки потерпели крах в Нью-Йорке, Филадельфии, Саванне, Чарльстоне и Нэшвилле; Фермерско-торговый не знал, хватит ли средств для удовлетворения требований.

— Ретт, — умолял президент, — ты поможешь?

И Ретт Батлер передал в залог свое состояние, поэтому и кладчики могли бы получить все сполна до единого цента. А раз могли, то и не пожелали получать.

Но его это не заботило.

Часы пробили шесть похоронных ударов.

Ветер, ворвавшись в тихую комнату, взъерошил волосы на затылке, и Ретт понял: Мелли умерла.

Мелани Уилкс была одним из немногих созданий, которую провести невозможно.