— Думаю, Рокфеллеры были набожными, особенно кливлендское поколение, — сказал Владимир. — Джон Д. Рокфеллер-младший оплатил строительство этой церкви.

— Это объясняет выбор миссис Рокфеллер, — сказала Сейто-сан. — Здесь было бы невозможно хранить что-то без помощи изнутри.

— Без помощи изнутри, — проговорил кто-то высоким скулящим голосом, — и большого количества наличных.

Владимир обернулся и увидел, что в холле появился похожий на жабу старик в элегантном сером костюме, с аккуратно причесанными седыми волосами. В его левый глаз был вставлен монокль на золотой цепочке, свисающей вдоль щеки. Владимир непроизвольно отступил.

— Простите, что напугал, — сказал человек. — Меня зовут мистер Грей, и я заметил вас здесь.

Мистер Грей казался полуслепым. С выпученными глазами он оглядывал холл и наконец остановил взгляд на Владимире и Сейто-сан.

— Я спросил бы, кто вы такие, — сказал мистер Грей, указывая на открытку Эбигейл Рокфеллер в руке Владимира. — Но я уже понял. Можно?

Мистер Грей взял у Владимира открытку, внимательно осмотрел и сказал:

— Я видел ее раньше. Я помогал печатать эти открытки, когда служил посыльным у миссис Рокфеллер. Мне было только четырнадцать. Один раз я услышал, как она говорила, что ей нравится моя услужливость, и я расценил это как комплимент. Она давала мне разные поручения — отправиться в центр города за бумагой, на окраину — в типографию, снова в центр, чтобы заплатить художнику.

— Тогда вы, наверное, можете объяснить нам значение этой открытки? — попросила Сейто-сан.

— Она верила, — продолжал мистер Грей, не обращая на нее внимания, — что ангелологи явятся.

— И мы пришли, — сказал Владимир. — Что нам делать дальше?

— Я без утайки отвечу на ваши вопросы. Но сперва мы пойдем в мой кабинет, где сможем поговорить более открыто.

Они спустились по каменной лестнице из вестибюля. Мистер Грей шел очень быстро, перешагивая через ступеньки. Внизу перед ними открылся полутемный коридор. Мистер Грей рывком распахнул дверь и ввел их в узкий кабинет, заваленный бумагами. Стопки невскрытой почты едва не падали с края металлического стола. Пол усыпан стружками от заточенных карандашей. Рядом с картотекой висел настенный календарь 1978 года, открытый на декабре.

Как только они оказались в кабинете, мистер Грей взорвался от возмущения:

— Нечего сказать! Вы бы еще позже пришли! Я уж начал думать, что здесь какое-то недоразумение. Миссис Рокфеллер была бы вне себя от ярости. Да она бы в гробу перевернулась, если бы я умер, не передав пакет так, как ей хотелось. Требовательная женщина миссис Рокфеллер, но очень щедрая — моим детям и внукам принесет пользу наша договоренность, даже если я, который полжизни ждал вашего прихода, умру! Я был всего лишь юношей, когда она наняла меня, чтобы наблюдать за работой церковного офиса. Я только приехал из Англии, не имея никакого положения. Миссис Рокфеллер дала мне место в этом кабинете и велела постоянно ждать вашего прибытия, и я наконец дождался. Разумеется, были приняты меры предосторожности на тот случай, если я испущу дух раньше, чем вы придете, — а это может случиться в любой день, поскольку, увы, моложе я не становлюсь, — но не будем думать о грустном, сэр. В этот важный час мы должны думать только о пожеланиях нашей благотворительницы и ее мыслях, обращенных на единственную святую надежду — на будущее.

Мистер Грей моргнул и поправил монокль.

— Ну, пора приниматься за дело.

— Отличная мысль, — поддержал его Владимир.

Мистер Грей подошел к картотеке, вытащил из кармана связку ключей и стал подбирать их, пока не обнаружил подходящий. Повернув ключ, он выдвинул ящик.

— Сейчас посмотрим, — пробормотал он, прищурившись. — Вот они! Те самые бумаги, которые нам нужны.

Он пролистал страницы и остановился на длинном списке имен.

— Это, разумеется, формальность, но миссис Рокфеллер распорядилась, что пакет могут получить лишь те, кто указан в списке, или же потомки этих людей. Есть в этом списке ваши имена, или имена ваших родителей, или бабушки и дедушки, прабабушки и прадедушки?

Владимир просмотрел список. В нем присутствовали все выдающиеся ангелологи двадцатого века. Он нашел свое имя в середине последнего столбца, рядом с именем Селестин Клошетт.

— Будьте добры, распишитесь здесь и здесь. И еще раз здесь, на этой строчке внизу.

Владимир внимательно прочитал бумагу — длинный юридический документ, в котором, на первый взгляд, подтверждалось, что мистер Грей выполнил задачу и передал объект.

— Видите ли, — как бы извиняясь, сказал мистер Грей, — я получу вознаграждение только после того, как осуществлю передачу, о чем будет свидетельствовать ваша подпись. Юридический документ очень необычный, а адвокаты неумолимы. Очень тяжело жить, не получая компенсации за свой труд, — думаю, вы можете себе это представить. Все эти годы я едва сводил концы с концами в ожидании вашего прибытия и мечтал покинуть этот жалкий кабинет. И вот вы здесь.

Мистер Грей подал Владимиру ручку.

— Просто формальность.

— Прежде чем подписать, — сказал Владимир, отодвигая документ, — я хочу, чтобы вы отдали мне предмет.

Лицо мистера Грея окаменело.

— Конечно, — коротко ответил он.

Он сунул контракт под мышку и положил ручку в карман серого пиджака.

— Сюда, — сказал он дрогнувшим голосом, вывел их из кабинета и повел обратно по лестнице.

Когда они вернулись наверх, Владимир помедлил, не решаясь выйти из затененной ниши в зале. Всю юность он посвятил изучению небесного музыковедения, оно все глубже вводило его в закрытый мир ангелологов. После войны он перестал заниматься этой дисциплиной. Он скрылся в скромной пекарне, изготавливал кондитерские изделия и пироги. Такая простая работа успокаивала. Он поверил, что усилия оказались бесполезными, что человечество ничего не может сделать, чтобы остановить нефилимов. Он вернулся только после того, как Габриэлла сама приехала к нему, умоляя присоединиться. Она сказала, что он нужен им. Он засомневался, но Габриэлла могла быть весьма убедительной, да и он начал замечать нерадостные изменения. То ли усердная учеба в юности помогла, то ли простая интуиция — Владимир понял, что мистеру Грею доверять нельзя.

Мистер Грей, прихрамывая, шел по центральному проходу нефа, ведя Владимира и Сейто-сан по прохладной темной церкви. Владимир сразу узнал мшистый аромат ладана. Несмотря на многочисленные витражи, было темно, почти ничего не видно. Под потолком на толстых тросах висели готические канделябры — узорные круги из окислившегося железа с укрепленными на них свечами. В алтаре возвышалась массивная готическая кафедра проповедника с вырезанными по бокам фигурами. По всей церкви были расставлены рождественские пуансетии, горшки украшены ярко-красными лентами. В тени перед ними располагалась апсида, отделенная от нефа толстым темно-бордовым шнуром.