и другое сказано было Им в доказательство, что Он – Бог, Сам хотел сего, но, сделавшись человеком, стал иметь страшливую плоть, и по причине ея Свою волю срастворил человеческою немощию, чтобы, и сие также уничтожив, снова сделать человека не боящимся смерти. Вот подлинно необычайное дело! Кого христоборцы почитают говорящим по боязни, Тот мнимою боязнию сделал людей отважными и небоязненными. И блаженные апостолы после Него вследствие этих слов столь начинают презирать смерть, что не обращают внимания на судей своих, но говорят: повиноватися подобает Богови паче, нежели человеком (Деян. 5, 29). Другие же святые мученики до того простирали небоязненность, что скорее можно было почитать их преходящими в жизнь, нежели претерпевающими смерть. Итак, не явная ли несообразность – удивляться мужеству служителей Слова и приписывать боязнь Самому Слову, силою Котораго и они презирали смерть? Самою твердою решимостию и мужеством святых мучеников доказывается, что не Божество имело боязнь, но нашу боязнь отъял Спаситель. Ибо как смерть привел в бездействие смертию и все человеческое – Своим человечеством, так и мнимою боязнию отъял нашу боязнь и сделал, что люди не боятся уже смерти. Поэтому и говорил и вместе делал сие. Человечеству свойственно было говорить: да мимоидет… чаша, и: вскую Мя еси оставил; а по Божеству сделал Он, что меркнет солнце и возстают мертвые. И опять, говоря по-человечески: ныне душа Моя возмутися, говорил божески: область имам положити душу Мою, и область имам паки прияти ю. Возмущаться свойственно было плоти, а иметь власть положить и приять душу, когда хочет, не человекам уже свойственно, но возможно только силе Слова. Человек умирает не по собственной своей власти, но по необходимости природы и против воли; Господь же, Сам будучи безсмертен, но имея смертную плоть, был властен как Бог разлучиться с телом и снова восприять оное, когда Ему было угодно. Об этом и Давид воспевает: не оставиши душу Мою во аде, ниже даси преподобному Твоему видети истления (Псал. 15, 10). Плоти тленной прилично было не оставаться более смертною сообразно с естеством своим, но пребывать нетленною по причине облекшегося в нее Слова. Как Оно, быв в нашем теле, подражало свойственному нам, так мы, прияв Его, от Него приобщаемся безсмертия.

58) Посему ариане напрасно притворяются соблазняющимися и низко думают о Слове, если написано: возмутися, и: плакал. По-видимому, не имеют они человеческаго чувства, не зная естества человеческаго и свойственнаго людям. Надлежало более дивиться тому, что Слово было в такой удобостраждущей плоти и не воспрепятствовало злоумышляющим, не наказало убийц, хотя и мог это сделать Тот, Кто других удерживал от смерти и умерших воскрешал из мертвых. Напротив того, Слово попустило пострадать собственному Своему телу. Для того, как говорил я прежде, и пришло Оно, дабы пострадать плотию и плоть сделать наконец безстрастною и безсмертною, дабы, как неоднократно говорили мы, чрез страдания и все бывшее, поколику относилось это и к Самому Слову, сделать, чтобы более уже не касалось это людей, но совершенно уничтожилось Им, и люди как храм Слова пребывали уже нетленными во век.

Если бы так разсуждали об этом христоборцы и руководство церковное признавали за якорь веры, то не подверглись бы крушению в вере и не дошли бы до такого безстыдства, чтобы противиться желающим возставить их от падения, и лучше сказать, почитать врагами увещевающих их к благочестию. Но, как видно, еретик имеет подлинно лукавое и во всем развращенное нечестием сердце. Ибо вот, во всем обличаемые и, как оказывается, лишенные всякаго смысла, они не стыдятся; но как описываемая в эллинских баснях гидра, когда умерщвляли у нея прежних змей, порождала новых и упорно противилась умерщвляющему, противопоставляя вновь порождаемых змей, так и эти богоборцы и богоненавистники, подобно гидрам, в душе смертельно поражаемые во всем, что выставляют в свою защиту, изобретают себе новые иудейские и буии вопросы и, как бы враждуя против истины, вымышляют новое, чтобы только во всем показать себя христоборцами.

59) Ибо после столь многих обличений, при которых и сам отец их – диавол – обратился бы вспять, они снова ропщут, вымышляя в ухищренном сердце своем, и одним шепчут, другим, как комары, жужжат, говоря: «Положим, что так толкуете вы это, и преодолеваете умозаключениями и доводами; но должно сказать, что по хотению и изволению произошел Сын от Отца». И ограждая себя Божиим хотением и изволением, обольщают этим многих. Но если бы кто из правоверующих говорил это в простоте, то не было бы ничего подозрительнаго в сказанном, потому что простодушное произнесение таких слов превозмогалось бы православным разумением. Поелику же говорят это еретики, а еретическия речи подозрительны, и, как написано, управляют же нечестивии лести, и словеса их льстива (Притч. 12, 5, 6), хотя бы сделали и один намек, потому что имеют развращенное сердце, то изследуем сказанное ими и разыщем, не с тем ли они, во всем обличенные, наконец, подобно гидрам, измыслили новое речение, чтобы, при таком хитрословии и при своей вкрадчивости снова в ином виде посеять свое нечестие.

Кто говорит, что Сын произошел по хотению, означает сим то же, что и утверждающий: «Было, когда не было Сына, и Он произошел из не-сущаго, и есть тварь». Но поелику ариане постыждены за такия речи, то эти хитрецы вознамерились иначе обозначить то же самое, ограждаясь хотением, как каракатицы черной влагой, чтобы омрачить тем людей простосердечных, а самим не забыть своей ереси. Откуда это «по хотению и изволению»? Или из какого Писания приводят такия слова? Пусть скажут эти подозрительные в речах своих и изобретатели злочестия! Отец, с небеси открывая Слово Свое, изъявил: Сей есть Сын Мой возлюбленный (Матф. 3, 17); и чрез Давида сказал: отрыгну сердце Мое Слово благо (Псал. 44, 2), и Иоанну повелел сказать: в начале бе Слово; и Давид, воспевая, говорит: яко у Тебе источник живота, во свете Твоем узрим свет (Псал. 35, 10); Апостол же пишет: Иже сый сияние славы (Евр. 1, 3); и еще: Иже, во образе Божии сый (Фил. 2, 6); и: Иже есть образ Бога невидимаго (Кол. 1, 15).

60) Все и везде говорят о бытии Слова и нигде о том, что Оно от хотения, и вообще, что Оно сотворено. Где же нашли еретики хотение или изволение, предшествующее Божию Слову? Разве, оставив Писания, прикроются злоумием Валентина? Ибо Птолемей, ученик Валентинов, говорил, что Нерожденный имеет две нераздельно сопряженных силы (δύο ζυγοὺς) – мысль и изволение; и сперва помыслил, потом изволил; и что