— Танцуй! — велел мне Люк.

Я отклонился влево, подальше от жуткой правой руки Оскара. Один раз Вудхед едва не задел мне голову. Второй раз я поставил блок. Затем я закружился и отдалился от противника. Минуты три я действительно танцевал, постоянно уворачиваясь от его кулаков. Вудхед безуспешно пытался настичь меня; его досада только нарастала. Затем, сам того не сознавая, я начал следить за Оскаром. Я внимательно наблюдал за движениями его тела, за выражением глаз. Я видел, когда он готовится нанести очередной удар. А вот Оскар, наоборот, понятия не имел, поскольку я к нему даже не притронулся.

— Перестань бегать и дерись, как положено, трус вонючий, — потребовал Оскар, обливаясь потом.

Я остановился, и он сделал выпад. Оскар решил изменить тактику и оказался в ситуации, которую я понимал намного лучше, чем он, и в которой я значительно его превосходил. Три года я учился ускользать от атакующих игроков команды противника, которые очень организованно на меня наседали. И в этот раз я увернулся от Оскара, а когда он поравнялся со мной, к своему удивлению, сильно врезал ему в ухо. Вудхед шлепнулся на траву. Собравшиеся завопили, а ликующая Саванна с девчонками вновь затянули «победную песнь».

Но Оскар тут же вскочил на ноги и продолжил бой. Я слышал его тяжелое дыхание и чувствовал, что ему не терпится закончить схватку. Я провалил еще шесть его ударов; точнее, просто отходил в сторону или назад. А потом я стал бить его по рукам. Что есть силы я лупил по его запястьям и бицепсам. Оскар не ожидал от меня такой прыти; моя скорость ошеломила его, он начал пятиться. Вудхед предпринял еще одну бесполезную попытку, метя мне в лицо. Сопровождаемый ревом толпы, я отступил, но не прекратил сопротивления.

Оскар попытался направить меня к стене и там прижать. Его действия стали упорядоченнее. Один из его выпадов достиг цели. Оскар ударил меня в правую бровь. Правая половина моего лица мгновенно онемела.

— Танцуй! — заорал мне Люк.

Я сделал обманный ход влево, затем метнулся вправо и двинул Оскара в скулу. Он отшатнулся назад. Его руки повисли, как плети.

— Давай! — скомандовал Люк.

Я приблизился к Оскару и обрушил на него град ударов левой. Вудхед тщетно пытался загородиться, его усталые руки не слушались. Из разбитых губ и носа у него текла кровь. Человеком, колотившим Оскара, был я, однако в тот момент я этого не ощущал. Умом я понимал: да, это мой кулак утюжит физиономию противника. Однако я не чувствовал связи с самим собой.

Подошел Люк и остановил нас.

Я упал на колени; у меня потекли слезы оттого, что все кончилось, от страха и отупляющей боли в половине лица.

— Ты был на высоте, братишка, — шепнул мне Люк.

— Больше я так не хочу, — всхлипывал я. — Ненавижу эту драку. Совсем ненавижу. Передай Оскару, что мне стыдно.

— Это уж ты сам. А сейчас нам пора на тренировку. Ну что? Я же говорил, что у тебя потрясающая скорость.

Саванна пощекотала мне лицо стареньким помпоном своей шапочки.

— Чего расхныкался? Ты же выиграл.

— Я знаю Оскара с раннего детства.

— Подумаешь! Он и тогда был паршивцем.

— Все равно мне от этой бойни никакой радости.

Только сейчас я сообразил, что реву на глазах у нескольких десятков зрителей. Это меня совсем доконало.

— Квотербеки не плачут, — наставительно заметил Люк. — Шевелись, не то опоздаем.

Первую в новом сезоне тренировку наш наставник Сэмс, как всегда, завершил дистанцией в сорок ярдов. Сначала по свистку Сэмса вышли защитники и центровые. Их бег, надо сказать, изяществом не отличался. Затем настал черед блокирующих полузащитников. Я видел, как Люк с легкостью обогнал группу своих однокашников.

Я встал вместе с квотербеками и оказался рядом с Бенджи Вашингтоном.

— Слышал, ты шустрый парень, — сказал я ему. — В прошлом году я был самым быстрым в команде.

— Был, — только и промолвил новичок.

Раздался свисток. Я взял отличный старт и рванул вперед, выбрасывая комья земли из-под теннисных туфель. Я несся с максимальной скоростью и твердой уверенностью человека, который с первого класса был лучшим в этом виде. Тут Бенджи Вашингтон обошел меня слева и финишировал с отрывом в пять ярдов.

Тренер Сэмс еще раз проверил показания секундомера. В прошлом году из всех педагогов он был самым упорным и горластым противником расовой интеграции. Но секундомер расширил социальные рамки нашего тренера. Бенджи осилил дистанцию в сорок ярдов за 4,6 секунды. Мой лучший показатель равнялся 4,9 секунды, и то когда в спину мне дул ураганный ветер. Вновь прозвучал свисток. В этот раз я бежал с твердой уверенностью человека, который был вторым по скорости. Я бросился к центру поля… и опять Бенджи легко и непринужденно меня обогнал.

— А этот ниггер умеет летать, — заметил кто-то из защитников; в этих словах ощущалось скорее восхищение, чем злоба.

Бенджи выиграл все десять забегов. Я неизменно становился вторым. К тому моменту, когда свисток Сэмса возвестил о конце тренировки и мы поспешили в раздевалку, было ясно, что обстановка изменилась. С участием сильных игроков прошлого сезона у нас и так складывалась неплохая команда. Но теперь в ней появился самый быстрый на всем Юге игрок, и я всерьез задумался о чемпионате штата.

Сентябрь 1961 года. Остров Мелроуз. Последующие месяцы оставят глубочайший след в наших сердцах. Но это будет потом, а пока… Уловы радуют обильностью; каждый вечер отцовское судно подходит к причалу, до краев нагруженное рыбой и креветками. Это лучший сезон отца за минувшие пять лет. Он весел, держится уверенно; его настроение — беззвучная благодарность океану за постоянно проявляемую щедрость. Цена креветок устойчиво держится на уровне одного доллара за фунт. Причальные весы поскрипывают, взвешивая добычу, и отец ведет себя как богач. Он подумывает купить еще несколько лодок и создать флотилию. Он рассказывает матери, что в банке видел Риса Ньюбери и тот заявил присутствующим: «Это Генри Винго, который женат на самой прекрасной даме в округе Коллетон». Польщенная мать краснеет и отвечает, что она — всего лишь женщина средних лет, которая стремится сохранить дарованное Богом.

День первой в новом сезоне игры. Саванна выходит из нашей спальни, нарядившись в костюм участницы группы поддержки. Как сестра ни стремится, у нее не получается скрыть радость. Неброская красота Саванны будоражит и тревожит нас с Люком. Летом мы привыкли видеть сестру в простой мешковатой одежде. А тут… Она делает несколько шагов. Мы встречаем ее аплодисментами, которые вдруг замолкают. Мы охвачены благоговейным восторгом. Если честно, мы только сейчас заметили, что за лето наша сестра превратилась из угловатой девчонки в изящную ладную девушку. Пропорции ее вполне женственной фигуры становятся для нас настоящим открытием. Мы не знаем, как реагировать. Саванна останавливается, ожидая нашего одобрения. Потом делает медленный крут по комнате — юная, расцветшая женщина. Кожа ее лица свежа и упруга до безупречности, расчесанные золотистые волосы сияют. Люк поднимается со стула и начинает хлопать в ладоши. Я тоже встаю и присоединяюсь к нему. Саванна растерянно поднимает руки, идет к нам, думая, что мы решили над ней подшутить. И вдруг останавливается, понимая искренность нашего восхищения. Ее глаза наполняются слезами. Саванна — мечтательница, но она и мечтать не смела о том, что однажды станет красивой. Мы трое отлично понимаем чувства друг друга. Меня переполняет любовь к брату и сестре и их любовь ко мне. Мать стоит у плиты; она не участвует в этой сцене. Отец не настолько включен в жизнь семьи, чтобы заинтересоваться происходящим.