litbaza книги онлайнКлассикаБарчестерские башни - Энтони Троллоп

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 113 114 115 116 117 118 119 120 121 ... 139
Перейти на страницу:

— От меня они этого не узнают. Я никогда больше по доброй воле не упомяну имени мистера Слоупа в их присутствии.

— Так, может быть, я?

— Если это нужно для твоего душевного спокойствия, я не могу тебе помешать. Но ради меня, пожалуйста, не надо, Доктор Грантли всегда был обо мне невысокого мнения и не переменит его. Да я и не хочу этого. Тут они перешли к богадельне.

— Это правда, папа?

— Что, милочка? Ты о настоятеле? Да, боюсь, что так. То есть я знаю это наверное.

— Бедная мисс Трефойл! Мне ее так жаль. Но я говорила о другом,— сказала Элинор.— Я имела в виду богадельню.

— Да, милочка, по-видимому, ее получает мистер Куиверфул.

— Какая несправедливость!

— Нет, милочка, вовсе нет. Я душевно рад за него.

— Но, папа, ты ведь знаешь, как это несправедливо! Тебя обнадежили, ты уже рассчитывал вернуться в свой старый дом — и теперь его отдают совсем постороннему человеку!

— Милочка, епископ имеет право отдать его, кому хочет,

— Я с этим не согласна, папа. У него нет такого права. Ведь это же не было новым назначением. Будь в нем хоть капля справедливости...

— Но епископ предлагал мне богадельню на определенных условиях. Условия эти мне не подошли, и я отказался. Так на что же я могу жаловаться?

— Условия! Он не имел права ставить условий.

— Этого я не знаю, но, по-видимому, такое право у него было. И, говоря откровенно, Нелли, я доволен, что все случилось так. Лишь только богадельня стала предметом таких раздоров, у меня пропало желание туда возвращаться.

— Но ведь ты же хотел вернуться в наш старый дом, папа. Ты сам мне это говорил.

— Да, милочка. Я хотел, но недолго. Это было неразумное желание. Я старею и больше всего хочу мира и покоя. Если бы я вернулся в богадельню, мне предстояли бы вечные споры с епископом, с его капелланом, с архидьяконом. А у меня нет больше сил для этого. Вот почему я рад остаться при своей маленькой церкви Святого Катберта. А голодная смерть мне не грозит,— засмеялся он,— пока у меня есть ты.

— Так, значит, ты переселишься ко мне, папа? — нежно сказала Элинор, беря его за обе руки.— Если ты обещаешь жить у меня, тогда я признаю, что ты прав,— Во всяком случае, я пообедаю у тебя сегодня.

— Нет, но ты будешь жить у меня? Переедешь из этой душной противной комнатушки на Хай-стрит?

— Милочка, это очень приятная комнатка. А ты невежлива!

— Ах, папа, не шути, пожалуйста. Тебе неудобно жить там. Ты же сам говоришь, что стареешь, хотя я с этим не согласна.

— Неужели, милочка?

— Да, папа, ты совсем не стар — не по-настоящему. Но в твоем возрасте человеку нужен уют. А ты знаешь, как мы с Мери тут одиноки. Ты знаешь, что в большой спальне никто не спит. Это даже нехорошо с твоей стороны упрямиться, когда ты так нужен здесь.

— Спасибо, Нелли! Спасибо, милочка, но...

— Если бы ты жил тут, с нами, папа, как и следовало бы — ведь мы совсем одни,— то этой отвратительной истории с мистером Слоупом вовсе не произошло бы.

Но мистер Хардинг не дал себя уговорить и не отказался от своего маленького приюта на Хай-стрит. Он обещал приходить к дочери обедать, гостить у нее, посещать ее каждый день — но только не поселиться у нее насовсем. Деликатность не позволяла ему сказать дочери, что хотя она отказала мистеру Слоупу и, по-видимому, откажет мистеру Стэнхоупу, в один прекрасный день, возможно, явится тот, кому она не откажет, и тогда большая спальня перестанет быть лишней. Он не сказал так, но подумал, и эта мысль придала вес остальным причинам, по которым он решил сохранить за собой душную противную комнатушку на Хай-стрит.

Вечер прошел спокойно и приятно. Элинор всегда предпочитала общество отца всякому другому. Поклонение младенцу, пожалуй, было чуждо его натуре, но зато он умел жертвовать собой, а потому прекрасно вел третий голос в трио, воспевавшем хвалу удивительному ребенку.

Вечером они музицировали — малыша опять уложили спать на кушетке,— когда вошла горничная и на подносике подала хозяйке записку в прелестном розовом конверте. По Комнате разлилось благоухание. Мери Болд и миссис Болд обе сидели за фортепьяно, а мистер Хардинг с виолончелью — возле них, а потому все трое могли любоваться элегантным конвертом.

— С вашего разрешения, сударыня,— сказала горничная,— кучер доктора Стэнхоупа говорит, что ему велено подождать ответа.

Элинор, беря записку, стала совсем пунцовой. Почерк был ей незнаком. Записки Шарлотты, которые она постоянно получала, были совсем другими. Шарлотта писала на больших листах, складывала их треугольником, надписывала адрес твердым размашистым почерком и довольно часто добавляла кляксу, точно свой особый значок. На этом же конвертике адрес был написан изящным женским почерком, а на облатке красовалась золотая коронка. И Элинор догадалась, что это письмо от синьоры. Подобные эпистолы в большом количестве рассылались из любого дома, где в настоящую минуту пребывала синьора, но они редко бывали адресованы женщинам. Когда камеристка синьоры велела кучеру отвезти письмо миссис Болд, тот недоверчиво объявил, что она, наверное, что-то напутала. И получил от камеристки оплеуху. Если бы мистер Слоуп увидел, с каким смирением кучер принял кару, это могло бы послужить ему полезным наставлением в философии и в религии.

Вот что содержалось в записке (автор торжественно обещает, что больше на этих страницах не будет полностью воспроизведено ни одно письмо):

“Дорогая миссис Болд! Могу ли я просить вас, как о великом одолжении, чтобы вы навестили меня завтра? Приезжайте в любой удобный Вам час, но, если возможно, пораньше. Разумеется, если бы я могла приехать к вам сама, я не стала бы затруднять вас подобной просьбой.

Мне отчасти известно, что произошло вчера, и я могу обещать, что вы будете избавлены от какой-либо неловкости. Мой брат сегодня уезжает в Лондон, откуда он отправится в Италию.

Вероятно, вы поймете, что я не стала бы так злоупотреблять вашей любезностью, если бы не должна была сообщить вам нечто важное. Поэтому прошу вас простить меня, даже если вы не пожелаете исполнить мою просьбу, и остаюсь

искреннейше ваша М. Визи Нерони.

Четверг, вечер”.

Трио обсуждало это послание минут пятнадцать, и было решено, что Элинор напишет синьоре, что будет у нее завтра в двенадцать.

ГЛАВА XLV Стэнхоупы у себя дома

Теперь мы должны вернуться к Стэнхоупам и посмотреть, что они делали после возвращения из Уллаторна.

Шарлотта, приехавшая домой с сестрой, в большом волнении ждала прибытия вновь отправленной в Уллаторн кареты. Она не сбежала вниз, не бросилась к окну и ничем другим не выдала своего нетерпения. Однако, когда раздался стук колес, она встала и навострила уши, стараясь уловить шаги Элинор или веселый голос Берти, помогающего ей выйти из кареты. Если бы она услышала их, это значило бы, что все в порядке, но она не услышала ничего, кроме тяжелых шагов отца, который, выйдя из кареты, медленно прошел через переднюю в свой кабинет на первом этаже.

1 ... 113 114 115 116 117 118 119 120 121 ... 139
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?