Сидел в малой гостиной и мистер Торн. Это был его первый визит к синьоре, и он приготовился к нему со всей тщательностью. Мистер Торн всегда одевался с большой элегантностью и следил за собой, как подобает джентльмену. Седые волосы убирались из его бакенбард раз в месяц, а на голове они обретали прежний оттенок с помощью... нет-нет, не краски, а туалетной воды. Его портной жил на Сент-Джеймс-стрит, а сапожник — на углу этой улицы и Пиккадилли. В вопросе о перчатках он был строг и разборчив, а его рубашки доставляли прачкам Уллаторна много хлопот. Для этого же визита мистер Торн оделся особенно щеголевато к немалой тревоге своей сестры, которая без большого удовольствия отнеслась к его намерению пригласить синьору погостить в Уллаторне.

Были там и другие гости — молодые люди без определенных занятий, пренебрегшие даже и этими занятиями ради чар синьоры. Но все они отступили перед мистером Торном на задний план, так как богатые помещики вроде него пользуются в провинциальных городах статусом вельмож.

— Ах, мистер Торн, как это любезно с вашей стороны! — воскликнула синьора.— Вы обещали приехать, но, откровенно говоря, я вас не ждала. Ведь вы, деревенские джентльмены, никогда не исполняете подобных обещаний.

— Нет, отчего же, иногда исполняем,— несколько растерянно ответил мистер Торн и поклонился с излишней старомодностью.

— Значит, вы обманываете только этих... этих ваших... ну, как называются люди, которые носят вас в кресле и забрасывают яблоками и яйцами, когда выбирают вас в парламент?

— И еще порой друг друга, синьора,— вмешался мистер Слоуп с настоятельской улыбкой на лице.— Ведь деревенские джентльмены порой обманывают друг друга, не так ли, мистер Торн?

Мистер Торн бросил на мистера Слоупа взгляд, который на миг совлек с него настоятельское достоинство; но мистер Слоуп тут же вспомнил о своих великих ожиданиях, быстро оправился и поддержал свой будущий сан смехом по адресу мистера Торна.

— Во всяком случае, слово, данное даме, я всегда держал твердо,— сказал мистер Торн,— особенно когда меня побуждают к этому собственные мои желания, как в настоящем случае!

Мистер Торн еще некоторое время продолжал расточать допотопные ужимки и комплименты, которые он заимствовал у сэра Чарльза Грандисона, а синьора на каждую ужимку и на каждый поклон отвечала легкой улыбкой и легким поклоном. Однако мистер Торн был вынужден стоять в ногах кушетки, так как на почетном месте у столика сидел новый настоятель. Мистер Эйрбин стоял спиной к камину, закинув на руки фалды сюртука, и не спускал глаз с синьоры — и не напрасно, ибо время от времени в него метали огненные метеоры взглядов.

— Ах, мистер Торн, вы обещали познакомиться с моей дочуркой. Найдется ли у вас сейчас минута для нее?

Мистер Торн заверил синьору, что знакомство с юной барышней доставит ему чрезвычайное удовольствие.

— Мистер Слоуп, могу ли я затруднить вас просьбой? Позвоните, пожалуйста,— сказала синьора, а когда мистер Слоуп встал, она посмотрела на мистера Торна и указала ему на освободившийся стул.

Мистер Тори, однако, никак не хотел ее понять, и мистер Слоуп вновь завладел бы этим местом, если бы его не согнала синьора, которая всегда любила поставить на своем.

— О, мистер Слоуп, прошу вас, позвольте мистеру Торну посидеть тут минуту или две. Вы меня извините? Пока мы еще можем обращаться с вами вольно, но со следующей недели, когда вы переедете в дом настоятеля, мы начнем вас бояться.

Мистер Слоуп встал с самым равнодушным видом и, удалившись в соседнюю комнату, чрезвычайно заинтересовался рукоделием миссис Стэнхоуп.

Тут привели девочку. Ей было восемь лет, и она очень походила на мать, только ее огромные глаза были черными, а волосы совсем смоляными. Очень смуглая кожа говорила о том, что в ее жилах течет южная кровь. Одета она была так по-иностранному и так экстравагантно, как только можно одеть ребенка. На ее голеньких ручках сверкали огромные браслеты, волосы были прихвачены алой с золотом сеткой, на ножках красовались алые туфельки с высокими каблуками. Ее платье слагалось из бесчисленных оборок и рюшей, юбка топорщилась так, словно ее нарочно старались поставить торчком, и не закрывала колен, но это возмещалось широкими панталончиками, сшитыми, по-видимому, из одних кружев; ее наряд довершали розовые шелковые чулочки. Так обычно одевали последнюю из Неронов к тому часу, когда начинали являться визитеры.

— Джулия, любовь моя,— сказала ее мать (“Джулия” было любимое имя всех трех дам семейства Стэнхоуп),— Джулия, любовь моя, подойди сюда. Я рассказывала тебе о чудесном празднике, на котором побывала твоя бедная мамочка. Это мистер Торн. Ты поцелуешь его, моя прелесть?

Джулия подставила щечку для поцелуев, как подставляла ее всем гостям своей матери, и тут же мистер Торн обнаружил ее и — что было гораздо ужаснее — весь ее наряд у себя на коленях. Кружева и накрахмаленный батист смялись о его жилет и панталоны, напомаженные черные кудри прижались к его щеке, а застежка одного из браслетов оцарапала ему ухо. Он не знал, как следует держать столь пышно одетую барышню, а главное — что с ней делать. Впрочем, ему в прошлом приходилось держать на коленях маленьких племянниц и племянников, и он прибег к своему обычному способу.

— Дидл-дидл-дидл-дидл,— сказал он, усадив девочку на одно колено и раскачивая ногу так, словно вращал колесо точильщика.

— Мама, мама! — сердито воскликнула Джулия.— Я не хочу, чтобы меня дидлдировали! Отпусти меня, гадкий старикашка!

Бедный мистер Торн тихонько спустил девочку на пол и отодвинул свой стул; мистер Слоуп, уже вернувшийся к Полярной звезде, которая неумолимо влекла его, громко засмеялся; мистер Эйрбин сморщился и закрыл глаза, а синьора притворилась, будто не слышала слов дочери.

— Пойди к тете Шарлотте, детка,— сказала она,— и спроси, не пора ли тебе гулять.

Но маленькая мисс Джулия, хотя ей и не понравилось, как с ней обошелся мистер Торн, привыкла к лестному вниманию джентльменов и вовсе не хотела так быстро отправляться к тетке.

— Джулия, дорогая, иди, не заставляй меня повторять! — Но Джулия, надувшись, осталась в комнате.— Шарлотта! Возьми ее, пожалуйста,— продолжала синьора.— Ей необходимо подышать свежим воздухом, а дни становятся такими короткими!

На этом и закончилось пресловутое знакомство мистера Торна с последней из Неронов.

Мистер Торн легче перенес капризную выходку девочки, чем смех мистера Слоупа. Он мог смириться с тем, что его назвал стариком ребенок, но он не желал, чтобы над ним смеялся капеллан епископа, даже если этого капеллана и собирались сделать настоятелем. Он ничего не сказал, хотя и не скрыл своего гнева. Но синьора была готова отомстить за него.

— Мистер Слоуп! — сказала она.— Я слышу, что вы одерживаете одну победу за другой.

— Какие же? — спросил он, улыбаясь. Ему нравилось, когда с ним говорили, как с будущим настоятелем, хотя он всячески отрицал возможность такого назначения,