На акварельном этюде Белова старая изба вовсе не выглядела таковой. Тем более, доживающей свой век. Чувствовалось, что рубили ее мужики сильные, плотники умелые. И восторженные чувства к ней Василий Иванович также сумел передать. В такой избе хотелось самому пожить.

Глядя на этюд издалека, я вдруг поймал себя на мысли, что дом хоть и старый, но живой. В окошках теплился озорной огонек. Значит, там торжествовала жизнь и, возможно, проходил праздник с плясками. Вспомнились страницы из книги Белова «Лад»:

«Коллективная, хороводная пляска в тридцатые годы начала вытесняться парной и одиночной. В большую моду вошел перепляс, соревнование в пляске на выносливость, что можно поставить в одном ряду с быстротою и громкостью в пении. Плясали на спор, выхваляясь перед женским полом. Пляска в таких случаях напоминала спортивное состязание, в котором участвовал и гармонист. Если плясуны соревновались друг с другом, то гармонист порой до изнеможения состязался с обоими, надо было их обязательно «переиграть»».

Письмо сто десятое

Дорогой Анатолий Николаевич! (Писано в среду на великий четверг).

Не коробит ли тебя моя сугубая фамильярность, когда обращаюсь к тебе на ты и называю тебя Толей. Ответь, пожалуйста, да или нет.

Я сижу изучаю твои материалы. Особенно интересно то, что касается смерти Милошевича, и то, что подписано Бабуриным. Сижу и корплю над всем этим.

Имеется ли у тебя книга Огюстена Кошена, называемая «Малый народ и революция», если нет, могу прислать. Снова для России главная опасность стала ясна.

Благодарю тебя за высокую оценку моих стихов и переводов с сербского на русский. Опять двадцать пять. Приходится повторяться. Мы знаем, кто изобрел гильотину. Хорошо знаем!

Будь здоров и до свидания.

В. Белов.

Письмо пришло в Борисоглеб 21 апреля 2006 года. В конверте лежал календарик с фотосюжетом на стихи Николая Рубцова «Пустынный свет на звездных берегах…».

В наших дружеских отношениях не проскальзывало никакой фамильярности. Мы испытывали друг к другу уважение и симпатию. Характеры – бойцовские, редко уступчивые и компромиссные. И друзья, и враги одни и те же. А то, что мы сбивались при общении, переходя в один момент на «ты», а в другом случае на «вы», то тут ничего зазорного нет. Виноваты возрастные измерения, обстоятельства, тема разговора, зацикленность на моральных установках. Мне нравилось, что Василий Иванович называл меня ласково – Толя, усердно просил: «Не оставляй меня, Толя».

В годы колониальной ельцинско-чубайсовской политики, низвергающей русский мир, историю, традиции, культуры, от Белова многие отвернулись, им нужны были деньги и власть, а Василий Иванович не мог им этого дать. Зато мне доставляло радость общение с ним. Он для меня оставался большим учителем и мудрецом. Встречи с ним, активная переписка, совместные поездки, долгие беседы, обмен книгами и газетными статьями, зависание на телефонных переговорах на десять и двадцать минут – все это обогащало меня. И чем глубже мы погружались в общение, тем чаще мне приходилось называть собеседника на «вы». Василий Иванович, бывало, сердился на это, грозил обидеться, и мне ничего не оставалось делать, как некоторое время говорить с ним на «ты».

Сербская трагедия волновала Белова от первого и до последнего дня. Он так переживал за братьев сербов, что чаще всего не просил, а требовал от меня поставлять ему все документы о тамошних событиях, обсуждаемые и принимаемые в Государственной Думе и правительстве.

В последней бандероли я выслал ему кучу разнообразных и свежих материалов – программную статью лидера нашей партии Сергея Бабурина «Российский путь – возрождение Империи», его заявление по поводу смерти Слободана Милошевича, а также последнее послание Милошевича, который по просьбе Бабурина призвал соотечественников из застенков Гааги проголосовать на президентских выборах за лидера Сербской радикальной партии Воислава Шешеля.

Мы с Бабуриным накануне президентских выборов побывали в Сербии и беседовали с Воиславом Шешелем. Тот был другом нашей партии и Сергея Бабурина. Когда Шешель подарил мне свою книгу, то я попросил у него еще один экземпляр для великого русского писателя Василия Белова.

Война в Сербии с применением информационных технологий, пятой колонны, духовного порабощения подвигла Белова к изучению причин и методов свержения власти. Подвигла прочесть книгу Огюстена Кошена «Малый народ и революция», изучить причины французской революционной вакханалии, когда «малый» и «просветительский» слой общества залил страну кровью.

Белов давно интуитивно понимал, находил подтверждение своим догадкам, беседуя с Милошевичем и Караджичем, что славянская страна с крепкой и стойкой армией рухнула не под мощью натовских бомбардировок, а под моральным, финансовым давлением Запада. Как только американские доллары и ценности проникли в сербское общество, так оно затрещало, стало делиться на разные анклавы и интересы. Пропало единство цели и духа.

Сербов поманили в сытый мир Евросоюза. Милошевича заманили в Дейтонские соглашения и обманули… А простой народ попросили сдать своих героев-защитников Радко Младича, Радована Караджича, Воислава Шешеля и других. И они были преданы, сданы в Гаагский проамериканский замотивированный суд.

Белов видел, как та же пятая колонна помогла быстро и без боя сдать свою страну Ирак. Генералов купили за доллары, а народу пообещали демократию, права человека и прочие западные ценности, которые сами не соблюдают. Сопротивление Ирака погасло… И вскоре страны не стало.

Западники в России тоже начали готовить страну к революции. Америка вложила громадные деньги в пятую колонну, в НКО (негосударственные организации), в продажных высокопоставленных чиновников и политиков. В печати и с экранов телевидения стала вестись информационная война против всего русского в истории, культуре, экономике. Для Белова любая революция была неприемлема, он знал о ее последствиях… Потому и советовал мне читать француза Кошена. В той книге, как сказано в предисловии, «сделана попытка объяснить механизм подготовки революции путем обработки умов и формирования общественного мнения, лояльного к идеям коренного переустройства общественного строя».

Когда Белов пишет: «Мы знаем, кто изобрел гильотину», он заявляет, что каждому гражданину России должно быть известно, что современная гильотина – это пятая колонна внутри страна, это агенты влияния, ведущие войну с собственным народом, с его памятью, с его стремлением жить суверенно, следуя традициям предков.

Письмо сто одиннадцатое

Дорогой Толя! Написал вот статью о поездке в Сирию, прочти, не забудь. Скажешь потом свое мнение.

Письмо с очерком о поездке в Сирию я получил 3 мая 2006 года. В конверте также лежал еще один материал – воспоминания о событиях октября-ноября 1993 года, когда Ельцин расстрелял из танков в центре Москвы