– Да, я вот тоже в смятении – и особенно из-за дерзкого богохульства вашего сына.

– Эста-сайет…

Не слушая возражений маршала, Форнида обратилась к Майе:

– Подойди ко мне, дитя мое.

Майя вздрогнула, мучительно покраснела и робко шагнула навстречу благой владычице.

– После купания в озере она выглядела гораздо лучше, – произнесла Форнида, оценивающе посмотрев на девушку. – Плохо вы о ней заботитесь, закон нарушаете. Что ж, придется мне самой ею заняться во избежание дальнейших безобразий. Вдруг еще какая-нибудь сайет захочет денег заработать на храмовом имуществе, а потом сбежит из города.

– Эста-сайет, во имя империи и ради нашей собственной безопасности, позвольте мне выразиться без обиняков, – сказал Кембри. – Да, мой сын нарушил закон, забрав хальконскую невольницу себе, но большого вреда в этом нет. Но эта невольница мне необходима. Ей предстоит выполнить очень важное поручение, от успеха которого зависит судьба империи.

– Вот этой малютке предстоит выполнить важное поручение? – удивилась Форнида.

– Да, эста-сайет. К сожалению, дело обстоит именно так. Умоляю вас, простите моему сыну его проступок. Если позволите, я объясню вам, для чего мне требуется именно эта рабыня.

– Нет, не утруждайтесь объяснениями. – Форнида пренебрежительно махнула рукой; рубиновые глаза золотой змейки блеснули в солнечном свете. – Я и сама могу догадаться – кого-то надо соблазнить, склонить на нашу сторону… предать. Ни на что другое у вас ума не хватит. Что касается вашего сына, то я как раз собиралась сообщить о его прегрешении верховному барону…

– Прошу прощения, эста-сайет, но Эльвер-ка-Виррион, по доброте душевной, хотел избавить девушку знатного рода от страданий, причиненных ей Сенчо…

– По-вашему, мы с верховным бароном вам поверим? Всем в Бекле известна репутация вашего сына, – заявила благая владычица. – Более того, маршал, я подозреваю, что вам самому небезразлична судьба этой Мильвасены, но на эту тему лучше не распространяться. Так уж и быть, я вас облагодетельствую: во-первых, на время оставим без внимания кощунственный проступок Эльвер-ка-Вирриона, а во-вторых, я возьму на себя заботу о сохранности храмового имущества, то есть вот этой рабыни.

– Эста-сайет, она нужна мне завтра!

– В таком случае приходите за ней ко мне, – сказала Форнида тоном, не терпящим возражений. – Она принадлежит не вам, а храму. Майя! Моя сайет ждет тебя в коридоре, – промолвила она и вышла из зала.

Майя задрожала и осталась стоять у кресла, не зная, повиноваться приказу благой владычицы или нет. Глаза ее наполнились слезами, и она упала на колени перед маршалом:

– Мой повелитель, а как же Оккула? Умоляю, разрешите мне с ней повидаться!

– Делай, что тебе велено, – холодно ответил Кембри. – Не гневи благую владычицу.

Майя прижала ладонь ко лбу и торопливо вышла. Прислужница Форниды встретила ее за дверью, закутала в накидку, взяла за руку и повела вниз по храмовой лестнице.

Вот уже девять часов Майя спала на широкой мягкой кровати. Солнечные лучи медленно скользили по полу, и наконец вечерний сумрак растушевал резкие полдневные тени. Рассеялся ужас, охвативший Майю со дня убийства Сенчо, но по-прежнему оставались неясными загадочные намерения Кембри, а неожиданное появление благой владычицы и вовсе повергло девушку в совершенное смятение – так трепещет и бьется птица, случайно залетевшая в ярко освещенные покои.

У Майи не хватило смелости спросить, куда ее ведет прислужница Форниды. Она покорно оперлась на предложенную руку и шла, не замечая ничего вокруг. Вот они остановились; вот ей помогли сесть в екжу. Прошло четверть часа, но Майя так и не поняла, проехали они через Павлиньи ворота или нет. Во всяком случае, узницей она больше не была. Больше всего на свете ей хотелось спать.

Наконец екжа подъехала к величественному особняку – Майя смутно заметила широкие каменные ступени и тяжелую резную дверь. Сайет постучала, дверь распахнулась в прохладный коридор, где с потолка, между двумя рядами зеленых колонн, свисало, тускло поблескивая, изображение какого-то крылатого божества. Майю провели вверх по нескольким лестничным пролетам в просторную светлую опочивальню. Сайет помогла девушке раздеться, сокрушенно покачала головой, разглядывая Майин наряд, и небрежно бросила его на пол. Майя обессиленно повалилась на кровать и заснула, прежде чем сайет успела выйти из опочивальни.

Проснулась Майя в сумерках. За окном в зеленоватом небе догорал алый закат, откуда-то доносился приглушенный птичий щебет – под карнизом устраивались на ночлег скворцы. Воздух пропах вечерними ароматами древесного угля и влажной зелени. С кровати не было видно ни деревьев, ни крыш, – похоже, опочивальня на верхнем этаже, а сам особняк не в нижнем городе, за окном слишком тихо.

Майя лежала в постели, слушая тихую птичью возню и следя, как темнеет небо. Она не знала, что ждет ее впереди, но ощущала облегчение и странную уверенность: хуже, чем было, уже не будет. Она понимала, что зачем-то понадобилась благой владычице, хотя и не помнила, чтобы та об этом упоминала.

Что ж, Сенчо она тоже была нужна… Даже не верится, что ей больше никогда не придется ублажать пыхтящую тушу на ложе в обеденном зале с фонтаном. Что станет с рабами и слугами верховного советника – с привратником Джарвилем, с хромоногой служанкой Огмой, с остальными? Искусным невольникам найдется применение… Как повезло Дифне, вовремя она вольную получила. А Эльвер-ка-Виррион Мильвасену себе забрал… интересно зачем – в наложницы или чтобы на свободу отпустить?

Внезапно Майя помрачнела, вспомнив об Оккуле. Подругу оставили в храме для допросов с пристрастием. Рабы – создания бесправные, закон их за людей не считает; чтобы приговорить невольника к смерти, достаточно одного лишь подозрения, не важно, виновен он или нет. Только вмешательство влиятельной и могущественной особы спасет Оккулу.

Кого же об этом попросить? Шенд-Ладора? Кого-то из молодых Леопардов? Нет, от них толку не будет – у нет них ни власти, ни нужных связей, одно лишь богатство и безудержная смелость. Даже Эльвер-ка-Виррион бессилен ей помочь. И тут Майя вспомнила У-Саргета – богатый виноторговец, известный своей любовью к искусству и прекрасным вкусом, не распутник и не гуляка. Да, он не из благородных, но ссужает деньги знатным господам. А еще ему очень понравилось, как Майя танцевала сенгуэлу, – он сам об этом сказал. Вдруг получится послать ему весточку, попросить заступиться за Оккулу?

У дальней стены сумрачной опочивальни сквозь занавешенную арку пробивался свет; в соседней комнате кто-то был. Майя легонько кашлянула, и завеса отодвинулась. В опочивальню вошла палтешская прислужница с зажженными светильниками, развесила их по скобам на стенах, присела на край кровати, улыбнулась Майе и поставила еще один светильник на низкий столик.

– Выспалась?

Майя кивнула, а потом спросила: