— Но сначала, — снова заговорил Мильтон, кивком головы привлекая внимание к своему манускрипту, — вам придется вознаградить меня, послушав мою поэму.

Его глаза стали шевелиться, словно пытались разглядеть гостей, а на лице снова появилась мрачная улыбка.

— Не ждите тех удовольствий, к которым вы привыкли во дворце, господин Ловелас, но поверьте, что скука тоже не будет чрезмерной.

Роберт не ответил. Он вспоминал те долгие часы после полудня, когда поэт сидел за своим рабочим столом, отсчитывая на пальцах ритмические размеры какой-то хранимой им в тайне поэмы. Вспомнил он и то, как в тот самый вечер, когда их арестовали, мистер Мильтон оставил рукопись незапертой на столе. Роберт все еще помнил те строки:

…И проиграли бой. Что из того?

Он нежно улыбнулся себе, тому мальчишке.

Не все погибло…

Возможно, думал он, что эта поэма мистера Мильтона, во второй раз возникшая на перекрестке его жизни, направит его и снова укажет путь, который он должен выбрать.

Он сел, как только мистер Мильтон перестал перебирать пальцами страницы рукописи, словно это были струны лиры, и начал нараспев читать по памяти вступление к своей поэме. Роберт слушал, сначала с сомнением, потом с благоговейным трепетом, подавленный грандиозностью замысла. Казалось, поэт действительно, как и заявил, поставил перед собой амбициозную задачу достичь высот Небес, проникнуть в огненную бездну ада. Речь в поэме шла о тех глубинах преисподней, где пребывает Сатана, куда этот Богом проклятый змий пал вместе со всем своим мятежным воинством, куда был сброшен с Небес после ужасного разгрома, где его взору впервые предстали зловещие языки пламени вечной кары. Но смятение и тревога мятежного ангела были, казалось, проникнуты гордостью и несли на себе печать неизбывной ненависти. Роберт напряженно вслушивался в слова неторопливого повествования и вдруг ощутил внезапное пробуждение ужаса, как только мистер Мильтон начал читать первые строки речи Сатаны, бросающего вызов Вельзевулу, поверженному, как и он, навсегда потерявшему былое положение и проклятому:

Ты ль предо мною?

О, как низко пал…[10]

Прочитав эти строки, мистер Мильтон сделал паузу, и Роберту показалось, что его незрячие глаза наблюдают за ним. Поэт передохнул и продолжил чтение. Его голос снова наполнил помещение вызовом и болью Первого во Зле. Наконец прозвучали слова, которые Роберт уже знал:

…И проиграли бой. Что из того?

Роберт напрягся и почти подпрыгнул на стуле.

Не все погибло…

Он уже стоял в полный рост.

Мистер Мильтон замолчал, потом внезапно нахмурился.

— Ловелас? — прошептал он словно в замешательстве.

— Вы удивили меня, сэр, — сказал Роберт. — Я никогда не думал, что Сатана… то есть… что Сатана мог бы говорить так смело и решительно.

Выражение лица поэта стало еще более хмурым, и он склонил голову, словно прислушиваясь к какому-то далекому звуку.

— Зло, — неторопливо заговорил он, — всегда более опасно, Ловелас, когда оно начинает светиться тлеющими угольками догорающей морали.

Он сделал паузу, и в то же мгновение помещение, казалось, сковал ледяной холод наступившего молчания. Мистер Мильтон медленно опустил рукопись своей поэмы на пол.

— Ваша книга, сэр, — прошептал он. — Давайте покопаемся в ее письменах. Думаю, очень хорошо позволить ночному ветерку освежить наши лица после погружения в пучины ада.

Он поднялся на ноги, и мистер Обри быстро подошел к нему, чтобы предложить руку. Они вместе вышли в сад. Роберт последовал за ними. После него из комнаты вышли и все остальные гости. Мистер Обри уже склонился к земле, чтобы разровнять площадку. Он взял протянутую ему Робертом книгу и нацарапал на сырой земле знаки одной из ее строк. Мистер Мильтон провел по ним кончиком пальца, после чего нахмурил лоб, явно озадаченный, а потом покачал головой.

— Я не могу это прочитать, — пробормотал он, потом нащупал руки мистера Обри и взял у него рукопись. — Где, вы говорили, была обнаружена эта книга?

Роберт взглянул на мистера Обри, потом пробормотал:

— Я подозреваю, что она написана одним евреем.

Он помолчал и некоторое время пристально вглядывался в лицо мистера Мильтона, потом взял его за руки и прошептал:

— Поэтому, сэр, я надеялся, что вы сможете ее прочитать.

Какое-то мгновение мистер Мильтон стоял не шелохнувшись, потом поднял руки к лицу Роберта и стал ощупывать его.

— Я, сэр? — переспросил он подчеркнуто медленно.

— Да, вы, — ответил Роберт.

Он помолчал, потом тоже прикоснулся пальцами к лицу мистера Мильтона и добавил:

— Потому что в конце концов именно вы научили меня читать по-еврейски… И еще… многому другому.

Мистер Мильтон шевельнулся, потом на мгновение замер и внезапно расхохотался, но не так мрачно, как прежде, а заливистым, едва ли не захлебывающимся, радостным смехом. И Роберт увидел покатившиеся по его щекам одинокие серебристые слезинки.

— Это вы? — прошептал старик ставшим хриплым голосом. — Правда вы? Магистр хитрости[11], который явился ко мне во времена самых тоскливых глубин моей ночи… Вы тот, кого я потерял, казалось, навсегда?

Он снова засмеялся и замахал руками, привлекая внимание друзей.

— Этот мальчик был для меня в те времена, когда все казалось невыразимой словами кромешной тьмой, когда не было надежды, что когда-нибудь наступит день… Он был для меня светом, обещанием надежды. Но у меня так никогда и не появилось возможности… дать ему знать…

Его голос умолк, он сделал глубокий вдох и крепко вцепился в книгу. Кончики его пальцев стали шевелиться там, внутри книги, между страницами. В тот же миг он вскрикнул. Этот крик был таким неожиданным, таким ужасным, что все вокруг замерли словно парализованные. Мистер Мильтон медленно раскрыл книгу. Он, казалось, читал ее, а потом внезапно уронил и сам грузно осел на землю.

Друзья мгновенно обступили его, но Роберт отодвинул их в сторону, опустился на колени перед этим слепым человеком и поддержал его, обняв за плечи. Голова мистера Мильтона моталась из стороны в сторону, он тер глаза, словно пытаясь очистить их от какого-то ужасного видения.

— О, берегитесь, — пробормотал он. — Берегитесь!

Он стал яростно вертеться то в одну, то в другую сторону, хватая воздух руками, а потом нащупал лицо Роберта и снова стал изучать его пальцами.

— Берегитесь, ибо древняя Тьма уже ждет, она голодна и жаждет воцариться в своих старых владениях, истребить саму природу жизни и все сущее.

— Возьмите, сэр, — шепнул мистер Обри Роберту на ухо. — Возможно, это его