— Господин Минами, я очень хотел бы с вами поговорить кое о чем. Не могли бы вы поужинать со мной завтра?

Это все, что он сказал, не отводя взгляда от лица Юити; каждое слово произносил неторопливо, будто ставил на доску костяшки в игре го. Молодой человек не думая согласился.

— Так вы придете? Ну, тогда встречаемся завтра в пять часов вечера в баре «Империал-отеля».

Среди шума в зале он провернул дельце в один присест, и когда Кавада подошел к столику, Мацумура уже восседал на своем прежнем месте, ведя непринужденный и веселый разговор.

Кавада, обладавший острым чутьем, тотчас ощутил запах, будто от поспешно затушенной сигареты. Ему было очень мучительно делать вид, словно он ничего не заметил. Продлись эта боль еще немного, у него окончательно испортилось бы настроение. Кавада боялся, что Юити может кое-что заподозрить и — что было невыносимо — ему придется рассказать о причинах его скверного настроения. Он стал подговаривать Юити уйти, и после прощания, особенно любезного — с Мацумурой, они вышли из бара раньше, чем планировали. Кавада подошел к машине и распорядился, чтобы шофер подождал их, пока они сходят в другой бар.

Юити признался в том, что случилось за время отсутствия Кавады. Вышагивая по выщербленному тротуару, засунув обе руки в карманы серых фланелевых брюк, голова опущена, юноша сказал как ни и чем небывало:

— В баре господин Мацумура пригласил меня на завтра в пять часов в «Империал-отель», хочет поужинать со мной. Ну, я и согласился от нечего делать. Как это хлопотно! — Он легонько цокнул язычком. — Я хотел сразу сказать вам об этом, но как-то неловко среди людей…

Кавада был вне себя от радости.

— Спасибо! — проникновенно сказал этот надменный промышленник, в душе ликуя. — Пока ты не признался, я чувствовал себя скверно, а спрашивать о том, что говорил тебе господин Мацумура, мне было весьма проблематично. Раз ты не посмел поговорить со мной в баре, то я предложил уйти оттуда пораньше, и ты не заставил меня долго ждать.

Это был не только продуманный комплимент, бьющий в самую точку, но и откровенное признание.

В другом баре Кавада и Юити, будто партнеры по бизнесу, составили подробный план действий на следующий день. Мацумуру и Юити не связывали никакие деловые отношения. Кроме того, Мацумура уже давно вожделел Юити. Подоплека этого приглашения была очевидной с первого взгляда. «Вот теперь-то мы сообщники! — с едва сдерживаемой радостью воскликнул в душе Кавада. — Я и Юити стали заодно! Как близко бьются наши сердца!»

Рядом стоял официант, и Кавада старался следить за своей речью, однако его прозаический тон не отличался от того, каким он обычно выдавал директивы в своем кабинете.

— Теперь я понимаю твое настроение. Понятно, что тебе будет в тягость отказывать, если позвонит Мацумура. Давай вот что сделаем. — (В корпорации Кавада всегда говорил иначе: «Делай так!», и никогда: «Давайте сделаем!») — Мацумура привык княжить в своих владениях, поэтому в обхождении с ним нельзя проявлять небрежность. Тем более, что ты уже дал свое согласие, пусть даже в силу таких обстоятельств… Раз договорились, то почему бы тебе не сходить туда? Прими приглашение поужинать с ним. После ужина поблагодари его — мол, спасибо за угощение, а теперь я хочу предложить вам где-нибудь выпить саке. Мацумура охотно клюнет. Ну а затем как бы случайно я окажусь в том же самом месте, вот такой будет наш план. Идет? Я буду поджидать с семи часов… Осталось договориться о баре. Из предосторожности Мацумура навряд ли потащится в бар, куда я частый ходок. Вот поэтому было бы неестественно, если я вдруг случайно появлюсь в баре, в котором никогда не бывал. Все должно произойти очень-очень натурально… Вот именно. Поблизости есть один бар, «Je t’aime»[100]. Мы с тобой ходили туда раза четыре или пять. Это то, что надо. Если Мацумура заартачится, скажи ему что-нибудь — наври, что ли, мол, еще ни разу не ходил туда с Кавадой. Как тебе этот план? С какой стороны ни посмотри, замечательная идея, ни к чему не придраться!

— Ну так и сделаем, — сказал Юити.

Кавада подумал, что завтра с утра пораньше он первым делом должен будет отменить свои обязательства на следующий вечер. В этот вечер они посидели умеренно, выпили по чарочке, затем была ночь безграничных удовольствий! Кавада сам себе дивился, как это он хотя бы на миг мог помыслить о расставании с этим молодым человеком.

На следующий день в пять часов Мацумура поджидал Юити в глубине гриль-бара в «Империал-отеле». Сердце его, пресыщенное самовлюбленностью и самоуверенностью, купалось в предвкушении. Ни о чем другом, кроме как навязаться в полюбовники, этот глава компании не мечтал. Мацумура слегка покачивал бокалом с коньяком, отогревая его обеими ладонями.

Через пять минут после назначенного времени он распробовал вкус наслаждения от вынужденного ожидания. Почти все посетители в баре были иностранцами. Они беспрерывно болтали по-английски, их речь звучала как собачий лай, застрявший глубоко в горле. Когда прошло еще пять минут, Мацумура вдруг заподозрил, что Юити может не прийти, и попытался вспомнить то, что чувствовал пять минут назад, но эти недавние ощущения уже сошли на нет.

Эти пять минут были для него как золотая рыбка в ладонях — так трепетно и бдительно стучало его сердце. Юити и в самом деле все же приходил, постоял в дверях. Он так и не осмелился войти. Все в округе заполняло предчувствие: он здесь! Когда прошли пять минут, это чувство сгинуло, и место его заняло новое ощущение, что Юити здесь не было.

За какие-то пятнадцать минут после пяти часов Мацумура неоднократно пытался вновь испытать живительное чувство того ожидания. Однако и эти извороты-ухищрения спустя двадцать минут столкнулись с внезапной тревогой. И сейчас, подавленный и разочарованный, Мацумура лихорадочно принялся за ревизию своего чувства ожидания, которому он и был обязан теперешними муками. «Я подожду еще минуточку», — думал Мацумура. Его надежды были привязаны к золотой секундной стрелке на его часах, двигающейся по кругу циферблата к отметке шестьдесят. Он прождал впустую сорок пять минут — беспрецедентный случай!

Спустя почти час Мацумура махнул рукой и поднялся с места, в то время как Кавада, закончив работу пораньше, отправился в бар «Je t’aime». Теперь настал черед Кавады медленно испить все муки ожидания, что вкусил Мацумура. Однако его наказание длительным ожиданием было в десятки раз мучительней, чем у Мацумуры; жестокость была несравнима с тем, что испытал Мацумура. Кавада ждал в «Je t’aime» до самого закрытия. Пытка его, подстегнутая воображением, не знала примирения и чем дальше, тем больше разрасталась и углублялась.

В течение первого часа широта фантазий Кавады была безгранична. «Они долго-долго разговаривали за ужином. А что если он заманил его потом в какой-нибудь японский ресторанчик? — размышлял Кавада. — Возможно, что это ресторан, где прислуживают гейши». Эта мысль показалась ему правдоподобной, поскольку она была в духе такого щепетильного перед гейшами человека, как Мацумура.