– Один еще живой, – сообщил Кирикиль, расхаживая между окровавленными телами матросов с присвоенной морской рапирой в руке. – Рэм желает, чтобы я его добил?

– Подожди, – ответил ДозирЭ.

Он оставил не подающего признаков жизни Идала и подошел к раненому разбойнику. Тот лежал на спине, в горле его клокотало, а из носа и рта сочилась кровь.

– Кто тебя нанял?

– Тот…тот, который с самострелом. Он пообещал по инфекту на каждого…

Несчастный испустил дух…

При помощи гиозов Идала доставили в лечебницу при казармах Белой либеры. Прибежали сонные лекари и принялись за работу. Им удалось вытащить стрелу и остановить кровотечение, но раненый был плох и в любое мгновение мог умереть. Всё это время Эртрут находился рядом, его лицо оставалось мраморно-бледным, а губы беспрестанно шептали молитвы. Раненного в живот Арпада и Кирикиля, получившего несколько неопасных царапин, отправили в обычную грономфскую лечебницу.

ДозирЭ, опечаленный ранением друга, поспешил сообщить о случившемся своему сотнику. Подобное происшествие расценили как чрезвычайно серьезное, и айм, ахнув, побежал будить цинитая… Посреди ночи трехтысячный отряд Белой либеры выдвинулся в город на поиски преступников, напавших на телохранителей Инфекта. Порт, все подозрительные корабли, а также склады, виночерпии, кратемарьи и акелины, находящиеся в портовой зоне, – всё подвергалось самой тщательной проверке. Часть отрядов белоплащных направилась на окраины города, чтобы обследовать доходные дома, территории общественных садов, парков и просто улицы и переулки. К Белой либере присоединились гиозы, поднятые на ноги тревожными сигналами, потом отряды Вишневых, высыпавшие из Круглого Дома, словно из муравейника, за ними – циниты грономфского гарнизона, которые перво-наперво выставили стражу на всех воротах и взялись за ночлежки для бездомных. Когда ночь подходила к концу, не меньше двадцати пяти тысяч воинов и стражей порядка были на ногах. К тому времени они уже задержали около десяти тысяч инородцев и бродяг, половину из которых составляли матросы с кораблей, стоявших в порту. Всех их развезли по Липримариям, а самых подозрительных отправили в Круглый Дом.

Утром Инфекту сообщили о ночном событии. Подобный случай был слишком мелок, чтобы волновать им ухо Божественного, но Алеклия невольно услышал разговор двух военачальников, приглашенных на утреннюю трапезу, и поинтересовался подробностями происшедшего. Ему доложили, что два десятника Белой либеры, в сопровождении трех гражданских, подверглись возле Морской Библиотеки нападению примерно двадцати пяти разбойников. В коротком и крайне ожесточенном сражении белоплащные убили двеннадцать негодяев, а остальных обратили в бегство. К сожалению, в последний момент один из преступников исподтишка воспользовался самострелом и тяжело ранил белоплащного воина…

– Как звали этих молодцов? – живо поинтересовался Инфект.

– ДозирЭ и Идал, – ответили правителю.

– ДозирЭ? – удивился тот. – Опять ДозирЭ! Что ж, эти герои вновь совершили подвиг, показав всей Грономфе, сколь сильны и храбры мои телохранители. Я думаю, что нам следует щедро наградить доблестных воинов… А если тот, раненый, не выживет, мы поставим ему памятник на площади Радэя. – Писцы записали указания Божественного, и на этом разговор о ночном злоключении закончился.

ДозирЭ, подавленный случившимся, долго не находил себе места. Он строго исполнял свои обязанности: нес стражи, участвовал в походах, маневрах и состязаниях, посещал военную Атлетию, но думал только об одном. Молодому человеку было понятно, что кто-то хотел расправиться или с ним, или с Идалом и не пожалел для этого золота, наняв самых отъявленных негодяев, самых мерзких убийц. Он терялся в догадках, стараясь понять, кто бы это мог быть, но ничего разумного ему в голову не приходило.

Арпад и Кирикиль, чьи ранения оказались неопасными, уже выздоравливали, Идал же продолжал лежать в беспамятстве, бредил и в бреду молил своего умершего отца о прощении. Эртрут не отходил от хозяина ни на шаг, окружил ложе больного священными фигурками всех двенадцати гномов и множеством старообрядческих реликвий и беспрестанно молился. Лекари из лечебницы Белой либеры, будучи материалистами, только посмеивались над выжившим из ума стариком и предпочитали чудодейственную «грономфскую грязь».

ДозирЭ постоянно наведывался к другу, но тот так и не приходил в сознание. Постепенно ДозирЭ убедил себя в том, что именно с ним самим было связано нападение, что именно он виновник происшествия, приведшего к тяжелому состоянию Идала.

Поиск разбойников, напавших на белоплащных, дал неожиданные результаты. Среди задержанных выявили несколько сот преступников, за многими из которых числились убийства, грабежи, крупные кражи. Несколько тысяч матросов и бродяг были обвинены «кругами ристопий» в менее опасных деяниях: воровстве, бродяжничестве и попрошайничестве, уклонении от выполнения долговых обязательств. Но причастных к самому нападению не обнаружили. Эртрут и ДозирЭ, которые несколько раз посещали Круглый Дом, не смогли опознать никого из предъявленных им подозрительных инородцев – слишком темно было на том пустыре, а сами разбойники во время нападения кутались с головы до пят в длиннополые шерстяные плащи. Только однажды молодой человек указал на одного из мусаков, фигура которого показалась ему знакомой, но вскоре пожалел о том, что сделал: возможно, этот бедняга был ни в чем не повинен, и его незаслуженно подвергнут допросам и пыткам.

Так прошло более двадцати дней. Однажды утром ДозирЭ подумал о ЧезарЭ и о его жене Иврусэли, о которых всё это время не вспоминал, и в его голову закралось навязчивое подозрение. Освободившись от обязанностей, он отправился на улицу, где когда-то жил, и остановил Кумира у дворца ЧезарЭ. Поднявшись по дворцовой лестнице, он постучался и справился у незнакомого слуги, приоткрывшего массивные двери, обрамленные гранитным порталом, о хозяине.

ЧезарЭ, приняв посетителя в саду, вежливо и внимательно выслушал его. Но молодой человек усмотрел в настроении торговца некую напряженность, которая невольно прорывалась сквозь внешнюю обходительность.

– Рэм ЧезарЭ, ты утешил меня в тяжелом горе, оказал самое радушное гостеприимство, – произнес ДозирЭ. – И за это я признателен тебе. Повинен же я в том, что уехал, не попрощавшись и не поблагодарив, и нижайше прошу извинить меня, но так сложились обстоятельства.

Торговец нахмурил густые брови.

– К сожалению, я знаю, что это за обстоятельства. Иврусэль мне обо всем поведала.

«Я так и знал!» – подумал ДозирЭ.

– И мне крайне удивительно, – продолжал ЧезарЭ, уже не скрывая скверного настроения, – как ты посмел после происшедшего опять явиться в мой дом?.. Впрочем, – быстро исправился эжин и сбавил тон, – я полагаю, что тебя привело ко мне не желание выразить благодарность или испросить прощение за странное бегство, а что-то еще?

Они – высокий воин в белом плаще и маленький смешной человечек с большой головой, напоминающий гнома, прогуливаясь по садовой дорожке, дошли до ее конца и повернули обратно. На пути авидроны встретили касандру, которая сонно плелась навстречу, смешно переваливаясь с лапы на лапу. Видимо, признав воина, птица встрепенулась, что-то пробурчала на своем птичьем языке и неожиданно вприпрыжку бросилась в кусты церганолии.