– Это клич пешего монолита? – обратился Алеклия к одному из своих советников, то ли утверждая, то ли задавая вопрос.

– Без сомнения, – отвечал тот.

Бедлум, в сторону которого направился Проклятый скиталец, не ожидал столь дерзкого нападения, а его соратники находились слишком далеко, чтобы подоспеть на помощь, и он вынужден был пригнуться и прикрыться щитом, приготовившись к единоборству. Все сто тысяч человек, разметавшихся на трибунах Ристалища Могула, мгновенно смолкли, даже замерли, да так, что стало слышно, как конь ДозирЭ похрапывает на скаку и ударяет копытами о землю. Еще через мгновение капроносы столкнулись. Удар был ужасен, и оба сломали друг о друга копья. Дикарь, получив пикой в щит, который раскололся в щепки, слетел с коня, перевернулся в воздухе и рухнул на землю. Проклятому скитальцу бедлум попал в панцирный пояс, который спас своего владельца, а боевое седло и стремена, особая посадка наездника, позволили ему, несмотря на сильный удар, удержаться на коне. Публика облегченно выдохнула.

ДозирЭ, придя в себя, оглянулся, проклиная шлем, сужающий обзор, и заметил всадника, приближающегося к нему со спины. Грономф сильным ударом ног послал коня прочь, спасаясь бегством, а по пути вынул из кольца второе копье. Лавируя по манежу, неожиданно легко для столь грузного всадника, постоянно меняя направление движения и тем окончательно запутывая противника, он ухитрялся некоторое время уходить от преследования.

Улучив момент, молодой человек атаковал сбоку второго бедлума, который вынужден был бросить свое длинное копье, бесполезное на столь короткой дистанции, и схватиться за меч. Но пока он это делал, ДозирЭ два раза короткими несильными уколами ранил дикаря в плечо и в спину, а после поразил его лошадь, глубоко вонзив наконечник копья в неприкрытую чепраком часть живота. Животное взбесилось, раненый наездник некоторое время удерживал равновесие, но вскоре свалился на манеж.

Трое оставшихся дикарей, верно пораженные столь неудачным началом схватки, собрались по центру арены и о чем-то сговорились. Выбрав верную позицию, они разом ринулись на своего противника, загоняя его в угол.

– Кто такой этот Проклятый скиталец? – спросил Божественный, обращаясь к своему окружению. – Почему столь опытный капронос мне не известен?

Многие лишь пожали плечами: и сами, мол, не понимаем, как так случилось, но Главный распорядитель Ристалища быстро нашелся:

– Этот боец только что прибыл из далеких стран, и сам он не капронос, а дорогой наемный воин, и первый раз сражается не на поле боя, а для увеселения толп.

Алеклия, успокоившись, кивнул.

Тем временем ДозирЭ не смог ускользнуть от разъяренных соперников, которые теперь действовали с большей осторожностью и расчетливостью. Молодой человек уже чувствовал, что конь его устал, напряженно дышит и дрожит всем телом, будто в любое мгновение может пасть. Поэтому он не стал более маневрировать, а приготовился к столкновению, почему-то высвободив ноги из стремян. Когда бедлумы подъехали совсем близко, хорошо разогнав лошадей и нацелившись наконечниками в грудь своего врага, ДозирЭ метнул копье в ноздри ближайшей лошади и поднял своего коня на дыбы. В следующий миг скакун был пронзен двумя копьями сквозь конские доспехи на его грудине и животе, а один из ударов пришелся в шлем воина-одиночки.

ДозирЭ уже соскальзывал на землю, когда получил удар наконечником копья в голову. Он отлетел, упал и на мгновение лишился сознания. Поднявшись, грономф подобрал щит и выхватил меч. Он еще пошатывался, и в глазах у него стоял туман, когда его атаковал конный бедлум с мечом в руке. Боевой конь дикаря взбрыкнул, пытаясь передними копытами ударить Проклятого скитальца. Но ДозирЭ в последний момент заметил это и сделал шаг назад. Одновременно он выбросил вперед руку с мечом и ранил животное. Лошадь, заржав, припала на передние ноги, и всадник, который находился на ее спине, кубарем скатился вниз. Взмах меча – и голова дикаря в открытом шлеме отлетела в сторону. Трибуны неистовствовали.

ДозирЭ осмотрелся. На него набросился бедлум с копьем наперевес, наконечник которого был уже окровавлен. Грономф едва успел прикрыться щитом, в который и пришелся удар. Он отлетел на несколько шагов, громыхая всеми своими доспехами. А когда встал на ноги, не успел прийти в себя, как вновь был опрокинут на землю. На этот раз острие копья пробило доспехи и раздробило ему плечо.

Бедлум налетел опять, но на этот раз ДозирЭ сумел увернуться от злостчастного копья. Он оказался сбоку замешкавшегося конника, в самой близи от него и, вцепившись тому в ногу, просто стащил его на землю. Следующим движением он уже пригвоздил дикаря к земле, воткнув меч в сочленение лат на груди. Оставив оружие в теле поверженного врага, он взял в обе руки кинжалы и повел головой. Он увидел поодаль всего одного спешившегося противника. Когда Проклятый скиталец сделал в его сторону несколько шагов, тот бросил меч и самым постыдным образом бежал.

Больше драться было не с кем.

«Не может быть! Неужели я одержал победу?» – подумал ДозирЭ. В голове шумело, из разорванного плеча сочилась кровь, острая боль мешала ступать на правую ногу.

Толпы ревели. Все встали с мест и бурно приветствовали победителя. Вверх взмыли несколько сотен розовых голубей, выпущенных в честь славной победы. Заиграли трубы и лючины. «Эй, наидостойнейший капронос! Открой лицо, ты – авидрон?» – раздавались требовательные крики. «Открой лицо, открой!» – шумели трибуны, но ДозирЭ лишь растерянно стоял посреди арены, переживая сильнейшее потрясение.

На манеж выбежали вооруженные распорядители и препроводили Проклятого скитальца к трибуне Божественного. Постепенно шум стих. По давней традиции, воин, выигравший схватку, сейчас должен был сообщить публике, в честь кого он сражался: в честь своей страны, своего правителя, бога, а может быть, в честь своей возлюбленной.

– Кому ты посвящаешь свою победу? – спросил громогласец.

Капронос не сразу понял, чего от него хотят, а когда понял, односложно отвечал:

– Божественному!

Громогласец с трудом успокоил трибуны, ибо сам Инфект встал со своего кресла и приготовился что-то сказать.

Алеклия приложил пальцы ко лбу, поблагодарив капроноса, и попросил:

– О, воин, называющий себя Проклятым скитальцем и разбивший дикарей, открой лицо, яви народу свой мужественный лик.

Громогласец повторил слова правителя, чтобы даже самые дальние ряды смогли понять сказанное. Люди замерли в ожидании, но Проклятый скиталец непочтительно медлил. Телохранители Божественного во главе с Семериком, видя такое непослушание, уже зашевелились, приготовившись спуститься вниз и силой заставить капроноса снять шлем, и только смотрели на правителя, ожидая хотя бы малейшего намека на сей приказ.

– Что же ты? – удивился Божественный. – Какие тайны мешают тебе сделать то, о чем просит правитель одной из самых величайших стран?

Громогласец повторил. ДозирЭ взялся двумя руками за шлем и снял его, а после смахнул с головы мокрый от пота подшлемник. Перед потрясенной публикой открылось благородное молодое лицо, лицо, несомненно, авидрона.