— Но у них не было доказательств…

— Ну надо же! — крикнул он так громко, что напугал пожилую пару, неспешно идущую впереди нас. — Неужели никто не заметил нездорового удовольствия, с которым этот тип в течение двух часов демонстрировал чужим людям обнаженное тело своей мертвой жены? Неужели не имеет никакого значения тот факт, что он, перед тем как похоронить ее в общей могиле, радуется, что она успела оставить завещание? А констебль Кичингэм считает, что это доказывает неподдельность его скорби!

— Послушайте, Холмс, — спокойно возразил я, — с какой бы возмутительной небрежностью ни было проведено коронерское дознание, его выводы сомнений не вызывают. Бесси Манди захлебнулась из-за эпилептического припадка. Присяжные в данном случае сделали единственно возможный вывод: смерть в результате несчастного случая.

— О коронерском дознании, так же как и о присяжных, у меня ничуть не лучшее мнение, чем о полицейских, Ватсон. Теперь я точно знаю, что мисс Констанс Мэкс угрожает смертельная опасность. И одному Богу известно, где ее искать. Полиция и присяжные ничем не помогут ей. Ее спасут только доказательства. Велика истина, и она восторжествует[65]. Даже в Херн-Бей.

Мы вернулись в отель и пообедали, а потом Холмс долго стоял у окна с кружевными занавесками и мрачно смотрел на море. Заходящее солнце отражалось в спокойных водах бухты и играло в бурых от угольной пыли парусах барж, плывущих вдоль эссекского берега. Затем мой друг подошел ко мне и молча протянул телеграмму. Это был ответ Лестрейда на запрос относительно смерти другой миссис Смит — Эллис Бёрнем, погибшей в Блэкпуле: «У полиции нет подозрений в умышленном убийстве».

Обвинят ли Джорджа Джозефа Смита только в мошенничестве и двоеженстве? Или на его совести лежит более тяжкое преступление? Ответ на эти вопросы зависел от тайны гибели Бесси Манди на руках у своего любящего и чистоплотного мужа.

VI

Ума не приложу, как Холмсу при таких неутешительных обстоятельствах удалось на следующее утро собрать вместе коронера Восточного Кента Ратли Моулла, гробовщика Альфреда Хогбина, доктора Фрэнка Остина Френча, мисс Лили О’Салливан из шоу «Прекрасные купальщицы» и незадачливого констебля Кичингэма. Встречу назначили в доме восемьдесят по Хай-стрит — в тот момент там никто не проживал. Не знаю, вмешалась ли тут невидимая рука Лестрейда или Майкрофта Холмса, но одно было бесспорно: Холмс в тот день напоминал сержанта, отчитывающего нерадивых солдат.

Лишь для мисс О’Салливан, чей прелестный купальный костюм из голубых панталон с оборками и такого же цвета корсажа украсил бы любой фешенебельный морской курорт, он неохотно сделал исключение. Остальным же не позволял никаких возражений и оправданий. Я никогда еще не видел, чтобы сразу несколько человек чувствовали себя так подавленно в его присутствии.

— Если позволите, начнем с заполнения ванны. — Его слова гулко отдавались в пустой комнате, тускло освещенной лучами солнца, которые проникали с улицы сквозь узкое окошко. — Констебль Кичингэм! Возьмите вот это ведро и ступайте на кухню. Наберите воды из котла, поднимитесь сюда и вылейте в ванну. И продолжайте до тех пор, пока она не заполнится на три четверти, как в день трагедии, когда вы с доктором Френчем побывали здесь. До той поры прошу нас не отвлекать.

Мой друг явно наслаждался местью за те действия, которые назвал преступной халатностью. Затем он указал на эмалированную чугунную ванну, стоявшую на четырех ножках в виде стилизованных львов. Она была повернута изголовьем в сторону окна, как и в день смерти Бесси Манди. Холмс ткнул пальцем в грудь человека в черном костюме — мистера Хогбина, гробовщика с Хай-стрит.

— Теперь вы, сэр! Возьмите столь необходимую в вашей работе портновскую ленту и измерьте длину ванны.

Мистер Хогбин поспешно выполнил приказание.

— По верхнему ободу — ровно пять футов, мистер Холмс. У основания — три фута и восемь дюймов.

— Поскольку ванна слишком узкая, чтобы сдвинуться в сторону, эти величины чрезвычайно важны. Вы, конечно же, измерили рост покойной, чтобы изготовить гроб?

— Да, сэр.

Гробовщик, похожий на черную ворону, стоял перед детективом навытяжку. С его шеи свисала портновская лента.

— Какого же роста была миссис Уильямс?

— Пять футов и девять дюймов, сэр. Достаточно высокая для леди.

— Как жаль, что на дознании об этом не было сказано, — жестко заметил Холмс. — На девять дюймов больше, чем длина ванны по верхнему ободу! И на два с лишним фута больше по сравнению с основанием!

— Ее нашли лежащей на спине, мистер Холмс, — тут же вмешался коронер Моулл. — Ноги были согнуты, а ступни подняты над водой.

— Мне известно, в каком положении ее нашли, сэр! Я хотел бы выяснить, как она в этом положении оказалась.

— Если вы читали заключение о смерти, то должны знать, что с миссис Уильямс случился эпилептический припадок, из-за чего она с головой погрузилась в воду.

— Мне сказали, мистер Моулл, что до назначения коронером Восточного Кента вы зарекомендовали себя как добросовестный адвокат. Скажите, известно ли вам, как протекает эпилептический припадок?

— Полагаю, что у меня есть определенный опыт в этом вопросе.

— Кто-нибудь слышал крик покойной?

— Крик?

— Эпилептический припадок, в отличие от petit mal[66], почти всегда сопровождается криком, который, однажды услышав, невозможно забыть. В дюжине футов над ванной есть окно, которое, несомненно, было открыто в такой жаркий день. По обеим сторонам от помещения за довольно хлипкими и плохо оштукатуренными стенами расположены другие комнаты. Любопытно, что мистер Уильямс, рассказывая о первом припадке, случившемся несколькими днями раньше, также не упоминал, что его жена кричала.

— Никто не слышал крика.

В наступившей тишине раздались шаги. Констебль Кичингэм прошел с ведром по некрашеным половицам и выплеснул воду в ванну.

— Главная особенность таких припадков — оцепенение, — продолжил Холмс после некоторого раздумья. — Ноги женщины должны были упереться в заднюю стенку ванны, а тело вытянулось бы в струнку. В таком состоянии она просто не могла погрузиться в воду, к тому же ванна была наполнена никак не больше, чем на шестнадцать дюймов.

Мистер Моулл попытался встать на защиту полиции Херн-Бей, но добился не большего успеха, чем храбрец, решившийся погладить голодного льва.

— Она лежала на спине, сэр, с согнутыми ногами и ступнями, торчащими над водой.

— Пара сильных мужских рук могла поднять их в одно мгновение.

— Мистер Холмс, — решительно заявил коронер, — слава о вашей способности разобраться в самом запутанном деле дошла и до нас. Однако ни один человек не может быть компетентным во всех областях…