В 1919 году Гувер стал начальником «Радикального отдела» министерства юстиции, в обязанности которого входил надзор над «врагами государства». На тот момент Радикальный отдел насчитывал более сотни агентов и осведомителей и мог арестовывать любого обвиненного в подрывной деятельности. При сотрудничестве с генеральным прокурором Александром Палмером Гувер начал составлять обширный список коммунистов, анархистов, социалистов и других деятелей, особенно среди иммигрантов, которых считал подрывными элементами. Сотни были депортированы из-за своих взглядов в ходе так называемых рейдов Палмера, организованных Гувером. В 1924 году Гувера повысили до главы Бюро расследований, и он оставался на этом посту до своей смерти в 1972 году. За это время произошло огромное расширение персонала и влияния бюро, сменившего название в 1935 году на Федеральное бюро расследования. Гувер превратил ФБР в массовую разведывательную службу, неподотчетную Конгрессу, судам и даже президенту. При Гувере ФБР занималось прослушиванием телефонных разговоров тысяч граждан США, отличающихся своими политическими взглядами, включая Мартина Лютера Кинга-младшего, Джона Леннона и Малькольма Икса; непосредственно шпионило за лидерами Советского Союза и Китая (что напрямую запрещено его уставом), и даже дошло до того, что подрывало власть и влияние американских президентов. Высшей точкой скрытной деятельности ФБР стала программа КОИНТЕЛПРО, действовавшая с 1966 по 1971 год, целью которой было наблюдение за различными политическими группами и организациями внутри страны, включая организации против Войны во Вьетнаме, активистов и лидеров движения за гражданские права, различные организации чернокожих и разнообразные левые группировки, большинство из которых не исповедовало принципов насилия; бюро занималось инфильтрацией в эти организации и группы, их дискредитацией и иной нейтрализацией. Именно в рамках этой программы прослушивались разговоры Мартина Лютера Кинга, а сам он подвергался дискредитации и получал анонимные письма, побуждающие его к самоубийству.

Комиссия Черча под предводительством сенатора Фрэнка Черча, которой в 1975 году было поручено расследовать злоупотребления ФБР и других агентств, пришла к заключению, что

Растущая неподотчетная власть агентств безопасности не ограничивалась одним ФБР. В 1947 году было основано Центральное разведывательное управление; в его истоках лежали Управление стратегических служб и Подразделение стратегических служб – две организации, занимавшиеся во время Второй мировой войны шпионажем, сбором и анализом информации, контрразведкой и другими скрытными операциями. Его цели и средства с самого начала были весьма неопределенными. ЦРУ было задействовано в некоторых случаях свержения правительств других стран, и эти операции были неизвестны другим ветвям власти и не контролировались ими. Среди таких случаев – свержение нескольких демократически избранных лидеров, включая премьер-министра Ирана Мохаммеда Моссадыка в 1953 году, президента Гватемалы Хакобо Арбенса в 1954 году, президента Конго Патриса Лумумбы и президента Чили Сальвадора Альенде в 1973 году, а также несколько неудачных заговоров в Сирии, Индонезии, Доминиканской Республике, Вьетнаме и на Кубе до войны. Несмотря на то, что деятельность ЦРУ не предполагает операций против американских граждан, оно также занималось прослушиванием внутри страны и «чрезвычайными экстрадициями», подразумевавшими внесудебную доставку подозреваемых в терроризме в тайные тюрьмы или их передачу в те страны, где их вероятнее всего могли бы подвергнуть пыткам.

Хотя вооруженные силы США остаются институтом, которому общественность страны доверяет больше всего, их роль и власть также расширялись по мере вовлечения США в иностранные дела, во время холодной войны и во время последующего всплеска терроризма. Все это происходило почти вне наблюдения со стороны общества и законодательной власти. Несмотря на то, что президент Дуайт Д. Эйзенхауэр сам руководил некоторыми операциями ЦРУ против других стран, в своей прощальной речи в январе 1961 года он выразил озабоченность несдерживаемой силой вооруженных сил США, особенно их сотрудничеством с компаниями, поставляющими оружие и снаряжение. Эйзенхауэр высказал пророческие слова, когда говорил о том, что

Неплохие слова. Но как гражданское население сможет добиться этого, если оно не имеет ни малейшего представления о том, чем занимаются ФБР, ЦРУ или вооруженные силы?

Откровение о программах прослушивания со стороны АНБ таким образом следует воспринимать как продолжение тенденции к расширению власти военных и служб безопасности вне контроля и наблюдения со стороны других ветвей власти или общества в целом. Разглашенные Эдвардом Сноуденом данные говорят о том, что АНБ использовало различные каналы распространения информации, от интернет-служб и спутников до подводных оптоволоконных кабелей и записей телефонных разговоров, для сбора сведений как об иностранцах, включая лидеров союзников Америки, таких как Германия и Бразилия, так и о миллионах американцев. Расширение программы АНБ по сбору данных, скорее всего, произошло при Ките Александере, занимавшем пост его директора в 2005–2014 годах, о беспринципности которого говорит его фраза «Почему мы не можем получать все сигналы все время?».

Ирония величайшего промаха АНБ заключается в том, что несмотря на то, что агентство регулярно и широко нарушало свои предполагаемые границы и занималось неконституционным сбором информации об американских гражданах, оно действовало в рамках искаженной версии государственно-частного партнерства; оно полагалось на частных подрядчиков и требовало подчинения (или получало согласие о сотрудничестве) со стороны таких телефонных компаний, как AT&T и Version, или таких интернет-компаний, как Google, Microsoft, Facebook и Yahoo!.

Историю становления американского Левиафана можно и, пожалуй, даже нужно рассматривать как историю успеха – перед нами приверженное идее свободы общество, обеспечивающая права и защиту Конституция, рожденное с оковами государство, остающееся и эволюционирующее в коридоре благодаря этим оковам, а также эффект Красной королевы в действии, постепенно усиливающий государство и укрепляющий его способность без уничтожения ограничений, наложенных на него обществом и принятой его основателями конституцией. Можно даже утверждать, что американская история способна научить другие страны тому, как следует соблюдать баланс сил между государством и обществом. Но мы также видели, что безусловно оптимистическому прочтению истории США мешают два очень важных элемента. Во-первых, порожденная американским Левиафаном свобода обязана своим возникновением не только умному дизайну Конституции, но и в равной мере мобилизации общества. Без мобилизованного, активного и даже в чем-то дерзкого общества все заявленные в Конституции положения о защите не стоили бы больше бумаги, на которой они были записаны. Во-вторых, архитектура Конституции, в той степени, в какой она сыграла свою роль, не лишена своих темных сторон. Установленные ею компромиссы ослабили федеральное правительство и лишили его желания защищать своих граждан от деспотизма на местах, обеспечивать равное исполнение законов или предоставлять качественные и широко доступные общественные услуги, которые другие богатые страны предоставляют своим гражданам в регулярном порядке. Заметные исключения из такого «спящего» состояния федерального правительства были вызваны мобилизацией общества и иногда его наиболее дискриминируемой и обездоленной части. Парадоксально, но несмотря на такую порожденную Конституцией слабость и неспособность государства, другие его аспекты развивались вне контроля со стороны общества и других ветвей власти, становясь со временем все более необузданными. Исключительная история американского успеха, но со смешанным результатом.