— Как с Ником, — кивнула Лора. — Он никогда не говорил прямо, что мне нужно бросить, но он постоянно рассуждал о других вещах, которые мы могли бы делать вместе. И, вычеркнув классическую музыку из своей профессиональной жизни, я думала, что приняла это решение сама, хотя это он вложил мне его в голову.

— И потом ты играла джаз?

Лора поняла, что не может сдержать улыбку. Она обожала джаз. Даже сейчас она не могла его слушать: чувство потери было слишком острым.

— Джаз — это не про ноты, а про мелодическую выразительность. Меньше подготовки, больше эмоций. В случае с классикой между тобой и аудиторией стоит стена. В джазе это совместное приключение. После него тебе не хочется уходить со сцены. Ну и с технической точки зрения там совершенно другое туше.

— Туше?

— То, как ты нажимаешь на клавиши; скорость, глубина; это сложно объяснить словами, но на самом деле в этом заключена сама сущность исполнителя. Мне нравилось быть частью чего-то настолько живого, дышащего. Если бы я с самого начала знала, что это такое — играть джаз, я бы никогда не выбрала классику. И Ник увидел это: даже раньше, чем я.

— Значит, и джаз тоже он убедил тебя бросить?

— Это был мой выбор, — сказал Лора, потому что не лгала. Все это был ее выбор. — Потом я стала работать в студии и даже умудрилась полюбить это, так что Ник снова начал подавать голос и… — Она пожала плечами. — Они ограничивают твою жизнь. Вот что делают такие люди, как Ник. Они уводят тебя от всего, что ты любишь, чтобы ты сосредотачивалась только на них. — Лора почувствовала, что ей необходимо добавить: — Если ты им позволяешь.

Энди отвлеклась от нее. Из машины вышел Майк Фальконе. Он был в костюме и галстуке. Его симпатичное лицо расплылось в улыбке, когда он подошел. Лора пыталась не обращать внимания на то, как Энди оживилась. Майк был такой очаровательный и скромный — все в нем раздражало Лору до скрежета в зубах.

Харизма.

Когда он подошел достаточно близко, Энди крикнула ему:

— Какое совпадение.

Он показал на свои уши.

— Извини, не слышу тебя. Одно из яиц все еще забивает мне ушной канал.

Энди рассмеялась, и Лора почувствовала, как все у нее внутри натягивается.

Майк сказал:

— Отличный день, чтобы посетить умалишенного.

— Ты слишком строг к себе, — поддразнила его Энди. Лора заметила на ее губах легкомысленную улыбку, которую никогда раньше не видела. — Как твои три старших сестры?

— Эта часть была правдой.

— А про твоего отца?

— Тоже правда, — сказал он. — Не хочешь объяснить, как ты оказалась в доме у Паулы Кунде? Она первая в черном списке твоей матери.

Лора почувствовала, как Энди напряглась. Ее собственные нервы каждый раз сдавали при воспоминании о подслушанном Энди разговоре с Капюшоном. Лора не могла простить себе того, что сама неумышленно отправила свою дочь в логово льва.

И все же Энди справилась с собой и просто пожала плечами.

Майк закинул еще одну удочку:

— А что насчет тех толстых пачек наличных в твоем заднем кармане? Они немного сбили меня с романтического настроя.

Энди улыбнулась и снова пожала плечами.

Лора ждала, но этот разговор так ни к чему и не привел, лишь оставив за собой тяжелый шлейф сексуального напряжения.

Майк спросил Лору:

— Нервничаете?

— С чего бы?

Он пожал плечами:

— Просто обычная скучная встреча с человеком, которого вы упекли в тюрьму на весь остаток его жизни.

— Он сам упек себя в тюрьму. Это вы, придурки, даете ему шанс обращаться в комиссию по досрочному освобождению.

— Ну, тут не я решаю. — Он показал на розовый шрам у себя на виске на месте удара. — Так и не выяснили, кто вырубил меня на вашем дворе?

— Откуда вы знаете, что это была не я?

Лора отзеркалила его улыбку.

Он низко поклонился, показывая, что сдается, и кивнул в сторону тюрьмы:

— После ваc, дамы.

Они пошли к входу для посетителей. Майк последовал за ними. Лора посмотрела на высокое здание с решетками на окнах из пуленепробиваемого стекла. Там, внутри, был Ник. Он ждал ее. Лора ощутила внезапный страх после долгих дней непоколебимого спокойствия. Сможет ли она это сделать?

Был ли у нее выбор?

Лора поежилась, когда их провели через рамку металлоискателя. Встретивший их надзиратель был просто огромный — больше, чем Майк, — с вываливающимся из-за черного кожаного ремня животом. Его ботинки громко скрипели, когда он проводил посетителей мимо охраны. Они оставили свои сумки и телефоны в металлических ящиках камеры хранения и пошли дальше по длинному коридору.

Лора пыталась побороть нервную дрожь. Стены как будто давили на нее. Каждый раз, когда захлопывалась железная решетка или дверь, все внутри сжималось. Она пробыла в заключении всего два года, но от одной мысли снова оказаться запертой в камере ее пробивал холодный пот.

Или это были мысли о Нике?

Энди взяла руку Лоры в свою, когда они дошли до конца коридора. Вслед за надзирателем они вошли в маленькую душную комнату. Мониторы демонстрировали картинку со всех камер наблюдения. Шестеро охранников сидели в наушниках и слушали, о чем разговаривали заключенные в комнате для посетителей.

— Маршал? — Спиной к одной из стен стоял мужчина. В отличие от остальных, он был в костюме и галстуке. Он пожал Майку руку. — Маршал Розенфельд.

— Маршал Фальконе, — сказал Майк. — Это — моя свидетельница. А это ее дочь.

Розенфельд кивнул каждой из них и достал из кармана маленький пластиковый кейс.

— Это вам нужно засунуть в уши. Они будут транслировать всю вашу беседу с заключенным сюда, на станцию, чтобы мы могли ее записать.

Лора нахмурилась, когда увидела пластмассовые наушники в кейсе.

— Выглядят как слуховые аппараты.

— Только на вид. — Розенфельд достал прослушивающие устройства и положил их в раскрытую ладонь Лоры. — Они будут считывать вашу речь по вибрации челюсти. Чтобы мы могли записать и Клэйтона Морроу, он должен находиться очень близко. В комнате для посещений сильный фоновый шум. Все заключенные знают, как оказаться в мертвой зоне. Если вы хотите, чтобы его голос был записан, вам нужно быть не дальше чем в одном метре от него.

— Это не составит проблемы. — Лору больше беспокоило, что будет задета ее гордость. Она не хотела, чтобы Ник подумал о ней как о старушке, которой нужен слуховой аппарат.

Розенфельд продолжил:

— Если вы почувствуете угрозу или по какой-то причине не сможете продолжать, просто произнесите фразу: «Я бы выпила колы». Там стоит автомат, так